Железнодорожные пути впереди нас оказались уничтожены. Всё, что нам осталось, – память об их направлении. Выброшенный при столкновении звезды с долиной пар сейчас охладился и осел вниз плотным туманом. Ещё белее, чем раньше. Словно и не существовало очищающего порыва ветра. Словно не проносился он мимо нас только что.
Я попытался восстановить в памяти очертания машины, жившей здесь. Мне это не удалось.
Мы готовились покинуть погибший поезд. Эвакуировать груз. Хотели спасти камни из сердца состава. Но их не осталось. Они превратились в самоцветную пыль. Когда Хозяин Луны и Инва вскрыли саркофаг, пыль вспорхнула бесконечно цветистым вихрем. И растворилась в воздухе. Словно её не существовало. Редкие самоцветные пылинки осели у Инвы на плечах. Она сбила их ровным привычным движением. Вернулась к нашей работе.
Камни раскрошились, потому что сердце поезда в последний момент своего существования приложило поистине безумные усилия для какой-то одной цели. Я знал точно какой. В последнюю секунду своего существования оно любило меня. Так полно и так окончательно, что это его уничтожило. Оно любило меня через чужое тело. Чужие умершие глаза.
Меня, потому что больше никого не успело найти. До конца, потому что ему больше нечего разделить со мною. Оно умерло, глядя мне в глаза. Облачив меня в мантию своей последней страсти, как в саван. Меня, оттого что больше…
Тело женщины с рыжими волосами работало в машине тел согласно расчётам. Оно не пострадало. Я бросил на него взгляд раз. Дальше занимался своим делом. Последняя слеза его высохла на тыльной стороне моей ладони, прежде чем я успел её стереть.
Сейчас мы быстро готовили Машину Тел к очередному переходу. Поскольку во время использования поезда мы удалялись от Низкого Ветра, а не приближались к нему, то теперь, после крушения, наше путешествие растянулось до девяти дней. Операторы уже вымотались. Однако груз требовал от нас большего напряжения внимания и сил, чем прежде.
Мелкие синяки и ссадины не могли повредить механоидам. Но тела груза – совсем другое дело. Их плоть мертва. Ни одна перчатка и ни один оператор никогда не смогут заставить регенерировать мёртвую плоть. Не могут заставить ни единую клеточку тела разделиться, ни единый сегмент родной механики насытить агента войры, чтобы породить подобное себе. Поэтому всякое повреждение тел требует максимального внимания оператора. Любой разрыв сосуда может привести к катастрофическим последствиям для трупа. Любая инфекция способна уничтожить весь груз.
Поэтому сейчас груз на перчатке держали все три оператора. Единственное, что мы могли сделать в сложившихся условиях: запомнить каждое повреждение. Если имеет место нарушение целостности сосудов, то кровотока в этом месте следует избегать. К счастью, если повреждение близко к кожному покрову, то сосуды в этом месте тонкие. Они расположены близко друг к другу, и блокада одного из них не приведёт к некрозу тканей из-за недостаточного кровоснабжения.