Но они оказались хитрее.
Бетонный угол, за которым я прятался, начал рассыпаться в серую пыль. «Мусорщики» решили достать меня любой ценой, даже рискуя обвалить потолок подземелья себе на головы. Очень неприятная перспектива для меня, так как бежать я не собирался – да и поздно. За поворотом был слишком длинный коридор, и получить смертоносный луч между лопаток – это совсем не по-нашему. Лучше уж в морду, перекошенную в последнем крике, в прыжке, который, конечно, прервется, когда я поймаю луч своей тушкой – а может, и нет. Может, еще один ретивый «мусорщик» подошел слишком близко и я успею всадить ему нож в башку, пока другие тем временем будут меня убивать.
Эх, была не была!
Я вывернулся из-за угла, наполовину съеденного лучом «смерть-лампы», поднырнул под него, ушел в сторону – и бросился вперед, на «мусорщика», который и вправду был очень близко… но недостаточно близко, чтобы не срезать меня до того, как я воткну свою «Бритву» в его уродливую харю.
Это было обидно, но я все равно бежал навстречу неминуемой смерти, потому что ничего другого мне не оставалось – не стоять же, ожидая, пока тебя превратят в кучку серой трухи. Я бежал и прям видел, как под черной броней, похожей на плотный дым, в торжествующей усмешке растягивается рожа «мусорщика». Конечно, это я себе придумал, но он наверняка торжествовал, потому что его план удался, – как и его собратья, стоящие позади и готовые срезать меня своими лучами, если у первого что-то пойдет не так.
Тот, первый, резко шевельнул своей «смерть-лампой» в мою сторону… но луч не коснулся меня. Потому что рядом с моим плечом мелькнула серая молния, и «мусорщик», выронив «смерть-лампу», рухнул на пол, держась за то место, где у людей расположено сердце.
А потом мелькнуло еще несколько таких же молний, и остальные пришельцы из иномирья попадали, словно оловянные солдатики, сбитые меткими щелчками.
Изрядно офигев от столь стремительной развязки, я попытался обернуться… и тут меня накрыл плотный туман цвета чистого весеннего неба. Но прежде чем это странное явление погрузило меня в небытие, я успел разглядеть в том тумане огромную фигуру, похожую на человека, сжимающего в руках старую винтовку с длинным штыком…
* * *
Когда тебя лижет в щеку длинный, влажный, шершавый язык, ты никогда не ошибешься, что это именно язык, а не что-то другое, даже если еще не до конца пришел в себя и не открыл глаза. Интенсивный лизь в морду – штука, надо думать, приятная для того, кто лижет, иначе зачем бы он этим занимался, но отвратительная для облизываемого. Вполне способная привести в чувство быстро и эффективно хотя бы для того, чтобы отползти в сторону и убрать лицо, и без того уже наполовину липкое от слюней, – чисто чтоб уберечь от этой незавидной участи пока еще сухую другую половину.