Олег Семёнович вновь зашелестел жёлтыми листами, затем внимательно изучил сделанную сегодня утром запись, повертел головой, изучая печать и подпись.
— Взгляните-ка, — предложил он Андрею.
Тот бегло просмотрел написанное и кивнул.
— Ну, клиническая картина ясна. Тут прямое противопоказание, риск летального исхода слишком велик, и мы такую заявку не согласуем. Увы, даже пероральный приём не слишком сильно снизит вероятность возникновения побочных эффектов.
— Аналоги? — деловито уточнил хозяин кабинета, и у меня по спине пробежал неприятный холодок.
А ну как Альберт Павлович подобных тонкостей не предусмотрел?
Но — обошлось. Андрей ещё раз бегло проглядел мой анамнез и покачал головой.
— Другими действующими веществами его не пронять, а у всех возможных аналогов разве что фирменные наименования и дозировки разнятся.
Тут я не утерпел и вновь подскочил со стула.
— Да что происходит-то? В чём меня обвиняют?!
— Сядь! — резко бросил дознаватель, раздражённо постучал пальцами по краю стола, затем кивнул и заявил: — Что ж, ограничимся простым опросом. Валентина Васильевна останься, ты мне ещё понадобишься. Андрей Игоревич…
Молодой человек понял всё с полуслова, предупредил:
— Подожду в коридоре, — и вышел за дверь.
Олег Семёнович с тяжёлым вздохом откинулся на спинку жалобно скрипнувшего стула и вдруг спросил:
— Что тебе известно об убийстве Казимира Мышека?
— Чего?! — округлил я в изумлении глаза. — Какое ещё убийство? Он в медсанчасти лежит! И это случайно вышло! Я дубинку в грязь уронил, вот её и замкнуло! Какое ещё убийство?
Почудилось давление чужой воли — не иначе на меня попыталась воздействовать Валентина, но дело ограничилось лишь жжением в области темечка и ломотой в затылке.
Дознаватель снова вздохнул и возвращаться к убийству не стал, зашёл с другой стороны.
— Чем был вызван ваш конфликт?
— Какой конфликт? Не было никакого конфликта! Я же говорю — случайно всё получилось, — экспрессивно выкрикнул я, опомнился и добавил: — И почему убийство? Кого убили? Казимира? Когда?
Тут меня и начали крутить. Ментальное воздействие усилилось, оно отвлекало и мешало сосредоточиться, но так я выглядел ещё даже более искренним и сбитым с толку. Вот только если начистоту — не подготовь меня к допросу Альберт Павлович точно бы прокололся на какой-нибудь мелочи. Может, и не сболтнул бы лишнего, но, как пить дать, сфальшивил бы. А так, вроде, обошлось. Не сумел дознаватель ни на противоречиях подловить, ни за какую-нибудь случайную оговорку зацепиться, хоть голова от беспрестанных расспросов под конец просто шла кругом. Мурыжили меня никак не меньше часа, чуть наизнанку не вывернули.