– Да чтоб вас!.. – я взъерошила волосы, потому что это звучало как дешевая отговорка. Даже несмотря на то, что я не произнесла этого вслух. Откуда я могла знать, что там на самом деле думал о нашем поцелуе Тристан?.. Он только что ясно показал, что ему не понравилась моя близость с Бастианом. Он ревновал? Или просто беспокоился за брата?
Я вышла на улицу и огляделась. Хранителей колец нигде не было видно. Только один конюх не спеша шел на другой конец двора после работы. Я раздумывала о том, что мне делать дальше. Но с чего вдруг все остальные решили, что могут обсуждать вещи, которые вообще-то и меня касаются, как будто я не при делах?
– Надеюсь, они скоро все осознают, – проворчала я и пошла вверх по холму в сторону оранжереи. Выкрашенный в белый цвет металлический каркас небольшого здания в викторианском стиле сиял, как алмаз, на вершине холма, и я восхищенно присела на скамейку у водоема. Утром, всего несколько часов назад, на этом же месте сидели Бастиан и Скай. Я положила руку на скамью, будто так могла узнать, о чем говорили эти двое. Чем они занимались.
Может быть, они прислушивались к плеску воды, совсем как я сейчас? Или они…
Злясь на саму себя, я покачала головой и вытащила из кармана брюк сложенные листы бумаги. Надо прекращать думать о такой ерунде. Бастиан же объяснил мне, что случилось со Скай. С чего мне беспокоиться о том, произошло ли между ними что-то или нет? Не произошло, конечно.
Я зажала бумагу между коленями и достала из другого кармана карандаш, который взяла с собой из комнаты Бастиана. Грифель этого карандаша немного затупился, поэтому я вытащила из кожаных ножен свой крошечный резной ножик – подарок отца. Лезвие все еще оставалось таким же острым, как и в день, когда он подарил его мне. К краю прилипло немного графитовой пыли, и я осторожно провела по нему пальцем. Затачивание карандаша служило не просто средством для достижения цели – это был некий ритуал. Мне мало что досталось от родителей. Вот, например, этот нож. И болезненные воспоминания.
Медленно я повертела карандаш в пальцах, а затем приставила лезвие к грифелю. Как всегда, когда я занималась этим, мысли мои прояснились, и на мгновение я почувствовала, что смогла вернуть контроль над собой и своей жизнью. Энергия поднялась во мне, так что стало легче дышать. Графитовая пыль сыпалась на землю, и грифель становился все тоньше. Удовлетворившись, я еще раз почистила лезвие. Нежно погладила заточенный грифель и спрятала нож обратно. Вместе с ним я прятала и воспоминания об отце, потому что не любила вспоминать об этом. Не хотела вспоминать то время, когда была обычной счастливой девушкой, которую любили и оберегали родители, потому что сейчас меня это совсем не трогало. Я даже не знала, что такое счастье. Забыла об этом. Счастье казалось мне совершенно чуждым. За исключением тех нескольких недолгих мгновений в объятиях Бастиана. И я боялась этого.