Услышав, как Толстяк с кем-то переговаривается, я открыл окно и выглянул наружу.
По газону бежали длинноногая девушка и кривоногий парень-коротышка. Это были те двое, я не сомневался: сидя в ту ночь в гараже, я запомнил каждую деталь — лица, фигуры, походку, голоса. На них были мотоциклетные шлемы, девушка запрыгнула на мотоцикл, а паренек уселся позади. Она принялась рыться в кармане, похоже искала ключ, и на белой, выглядывающей из-под куртки футболке заплясала красная точка.
Лазер.
Я распахнул окно. Внизу стоял Толстяк, прижав к щеке винтовку с лазерным прицелом.
— Не стреляй! — заорал я. — Мы не убийцы.
— Заткнись, — простонал он, не глядя на меня.
— Это приказ!
— Прости, но это плохие парни.
— Если выстрелишь, я тоже выстрелю, — сказал я.
Тихо. Наверное, поэтому он опустил винтовку и поднял голову. И увидел нацеленный на него пистолет. Он не сводил с него глаз, пока мы вслушивались в рев мотоцикла, который немного погодя стих, когда мотоцикл, вылетев через ворота на дорогу, умчался прочь.
Я опустил пистолет. Не знаю почему, но крошечная частичка меня хотела, чтобы он пристрелил их. А я потом пристрелил бы его.
— Вертолет будет через четыре минуты! — объявил лейтенант. — Те, кто собирается улетать, — приготовьтесь!
Я слушал его вполуха, потому что сейчас, стоя на крыше небоскреба и готовясь к прощанию, думал о другом. О том, что в ту ночь мне хотелось выстрелить. О том, как я хотел, чтобы обстоятельства дали мне шанс стать таким, каким я, как мне казалось, не был. О том, что я уже не знаю, кто я. Я смотрел на счастливчиков, прислушивающихся к тарахтению вертолета, высматривал у них в глазах муки совести. Если они и были, то я их не видел.
Мы собрались в гостиной, пока Даунинг с Ларсеном осматривали оставшиеся помещения.
У нас был один тяжело раненный, с их же стороны один — дежурный — был убит и еще четверо ранены.
— Ему надо в больницу, — сказал Чанг о нашем раненом.
Его подстрелили через дверь.
— Херня, мы же договорились, что не будем никого вмешивать, — возразил Толстяк.
Судя по всему, его мучила боль в промежности.
— Но… — начал Чанг.
— Забей, полицейские на хвосте нам не нужны, — отмахнулся Толстяк.
— Отвези его в больницу, — велел я.
Толстяк повернулся ко мне. Физиономия у него раскраснелась от гнева.
— И это говорит тот, кто отпустил одну из этих отморозков.
— Смысла убивать ее не было. Она все равно сбежала бы.
— Мы здесь, чтобы наказать, Адамс. А ты просто ищешь свою дочь и для этого пользуешься нашей помощью. Оно бы и ладно, но не хрен тогда изображать за наш счет доброго самаритянина. Расскажи-ка Симону, что эта девка не заслужила пули.