Причина, по которой мои мысли в ту ночь крутились вокруг связи между желанием и гибелью, движением и смертью, была очевидна. Наша исследовательская группа уже долго трудилась над разработкой лекарств против аидита, смертельного заболевания, передающегося половым путем и поразившего человечество прямо перед войной. Оно в разы сократило население Африки и теперь добралось до нас, а также до Западной и Восточной конфедераций, подобно тому как почти столетие назад это произошло с ВИЧ-инфекциями. Нам удалось продлить жизнь некоторым пациентам благодаря лекарству АИД1, и среди отдельных групп пациентов мы сократили смертность, однако в целом она по-прежнему составляла девяносто процентов, и шла работа над новой, как мы надеялись, улучшенной версией лекарства — его назвали АИД2. Мы также изучали и механизм распространения заболевания. Неудивительно, что люди с частыми сексуальными контактами и постоянной сменой сексуальных партнеров сильнее подвержены заражению аидитом, чем все остальные. Только когда я стал анализировать колонки цифр, меня поразило еще кое-что, в высшей степени странное.
Мы собрали данные, касающиеся небольшой группы умерших, которую составляли проститутки и порноактеры. Некоторые из них умерли от аидита, другие — по иным причинам. Мы же искали признаки того, что смертность и опасность заражения на протяжении длительного времени меняются. Дело не только в том, что бактерия аидита приобрела устойчивость к медикаментам, — она, как и все живое, пытающееся продлить себе существование, стала запускать стратегии самосохранения. Как уже сказано, смертность от аидита составляет более девяноста процентов, поэтому я немало удивился, увидев, что у представителей нашей выборки — а у нас имелись все основания полагать, что секс у них бывает чаще, чем у населения в среднем, — средняя продолжительность жизни тоже выше. Учитывая повышенный риск заражения аидитом и нездоровый образ жизни многих проституток, можно было бы ожидать, что живут они не больше, а меньше.
Сейчас ученые нередко усматривают загадочные связи и закономерности в изучаемом материале, чаще всего совершенно не связанные с гипотезой, достоверность которой они проверяют. За подобный научный подход многих вполне оправданно высмеивают. Допустим, что мы, бросая кубик, считаем, будто способны силой мысли заставить его выпасть на четверку. Если при этом кубик много раз выпадет на пятерку, соблазнительно заявить, что исходной нашей целью было проверить склонность кубика выпадать на число, на единицу больше задуманного, однако с точки зрения научной этики это шарлатанство. Вот вам правило: проверяйте то, что собирались, отвечайте на заданный вопрос. Каждый ответ можно исказить и поменять вопрос так, чтобы подогнать под него ответ и тем самым продемонстрировать удивительный прорыв в совершенно иной сфере. Именно это я в ту ночь и сделал. Размышляя про оксид азота и норадреналин, я, полусонный, но тем не менее трезвомыслящий, разглядел взаимосвязь. Взаимосвязь, от которой — это я знал — отмахнуться не получится, хоть она и представляла собой классическую ловушку. Я также знал, что никому не расскажу о научном грехе, который вот-вот совершу.