На это Симон ничего не ответил, хотя теперь, когда Якоб стоял совсем близко, запах бил в ноздри немилосердно.
— Послушай, Симон, как там, снаружи? Можно прожить?
— Конечно! Ты легко мог бы устроиться на работу к кому-нибудь на хутор. У пансионата дела идут в гору, а мясо, яйца и все такое поступают из фермерских хозяйств на острове. Уверен — им нужны люди.
— Проклятие, я очень хочу… но не могу оставить животных. Коровы уже смотрят на меня такими грустными глазами, словно чувствуют, что я собираюсь свалить.
— Спешки нет. Подумай.
Внезапно раздался звук заводимого мотоцикла.
— Я должен бежать. Увидимся послезавтра. В то же время. Положи под калитку записку, если тебе помешают. Используй ту же азбуку Морзе.
Якоб ухмыльнулся, поднял вверх указательный палец и исчез.
* * *
Когда Симон вернулся два дня спустя, он слегка опоздал. Инга Херманссон пришла на поле, где он работал, вся взбудораженная.
— Звонил один из членов жюри. Он спросил, будем ли мы с тобой дома сегодня вечером. Мы ведь будем на месте?
— У меня небольшое дело в деревне, но я вернусь к ужину.
— А что, если…
— Увидим, — ответил Симон.
Когда он собрался открыть калитку, ему показалось, что что-то не так. Было совершенно тихо. Из-за каменной стены не доносилось ни единого звука. «Он не смог прийти, — подумал Симон. — Что-то случилось. Его засекли». Но все же отпер калитку и проскользнул внутрь.
Они стояли прямо перед ним, застыв, словно статуи. Якоб с открытым ртом и Анна с большими глазами, с рюкзаком за плечами. При виде Симона она чуть было не вскрикнула, но Якоб поспешно затряс головой.
— Я больше не могу, — прошептала Анна.
По ее глазам Симон увидел, что она говорит искренне.
* * *
Зимой все стало гораздо лучше. Освальд изменился. Фанатичное увлечение Софией Бауман отошло. Он перестал посылать письма лузеру и, казалось, с головой ушел в написание новых тезисов.
Иногда Франц впадал в эйфорию по поводу этих тезисов и, когда Анна-Мария приходила к нему на свидания, с пылающими глазами читал ей свои записи.
— Знаешь ли ты, что большинство людей проводят больше времени в своей голове, чем на земле? — спросил он однажды. — Поэтому-то и существует «Виа Терра». Чтобы вернуть людям их жизнь.
Анна-Мария далеко не всегда понимала, что он имеет в виду, но считала, что Франц наделен почти нечеловеческой глубиной мысли, так что она поддерживала его хвалебными речами и восхищенными возгласами.
В эти месяцы Освальд был с ней так любезен, что Анна-Мария чувствовала себя немного сбитой с толку. Их свидания, до этого бурные или деловые, теперь протекали как уютные посиделки дома на диване, когда они болтали о пустяках или читали письма от фанатов Освальда. Стопки писем значительно выросли с тех пор, как вышла его биография. Встречались женщины, посылавшие ему свои фотографии в полуобнаженном виде; некоторые из них были невероятно красивы. Но Освальд лишь смеялся.