— Пойду!
— В какой же роли ты будешь, женщина-полицейский, что ли?
— Возьмешь мою винтовку, когда войду в вагон. Буду не полицаем, а его женой.
— Как вы думаете, хлопцы?
— Пускай идет, — в один голос ответили подрывники.
— Ладно, только я и на остановке буду с автоматом и с твоей винтовкой.
— Хорошо.
— Товарищ командир, почему на паровозе один машинист? — спросил Данилов.
— Тут всего пути пятнадцать километров. Видно, немцы считают, что кочегар не нужен. Я этим тоже интересовался.
— А какие обязанности выполняют в вагонах солдаты?
— Вроде проводников: в этом поезде могут ездить лишь те, кто работает на немцев. У посторонних и подозрительных солдаты проверяют документы. Есть еще вопросы?
Вопросов не оказалось, и Толик предложил ложиться спать. Но каждый продолжал обдумывать план действий. Володя не раз предупреждал, что бой всегда вносит в планы свои коррективы. Внесет ли завтра? Заранее никто не мог этого предсказать. Данилов подумал, что за всю войну он ни разу не участвовал в такой сложной операции. Вначале фашисты не придавали большого значения действиям партизан, описывая их в своих газетах как вылазки одиночек-бандитов или фанатиков. Данилов же среди этих ребят не увидел ни одного фанатика. Он упрекал себя за то, что раньше не подумал, чем может быть полезен для партизан. И теперь засыпал с радостным удовлетворением от мысли, что попал в такую группу. Здесь он сумеет проявить себя! У немцев был лишь их языком, а тут стал воином!
Спит Марковщина, укрытая темным покрывалом ночного неба, спит вместе с ней и группка партизан. Зато над Слободой время от времени влетают ракеты. Тревожно спит гитлеровская дивизия. Да и как не тревожиться, если за одну ночь был тяжело ранен генерал, сгорел штаб, а сутки спустя от партизанской пули погиб их верный слуга Копыцкий…
Перед рассветом с поста вернулся Войтик и зажег лампу. Пора вставать. Хлопцы начали переодеваться: снимали рубашки, брюки и у Пылилы, как у старшины, получали немецкую форму и нарукавные повязки полицаев. По очереди смотрелись в зеркало. Каждому казалось, что чужая форма не может скрыть его истинную принадлежность. Послышался смех, посыпались шутки и неожиданные клички. Пылилу тут же прозвали «Фриц — арийская кровь», и тот обиделся, даже рассердился.
— Если бы ты теперь зашел к самому фюреру, — не удержалась и Валя, — он бы не усомнился, что ты не Фриц.
— Правильно, — подхватил Толик, привязывая шашки взрывчатки к гранате. — Еще и оставил бы в Германии, чтобы Павел мог участвовать в племенном деле по выведению чистой арийской расы.