— Ты собираешься идти к нему в понедельник? — удивился Дорогов.
Тенишевский яростно загудел на пересекавшую улицу китаянку с ребенком за плечами.
— А разве ты не слышал, что он назначил нам «аудиенцию» в пять часов именно в понедельник? — спросил он. — Ах ты, простота. Дело, по-моему, очень хорошо начато. Но вот что нам необходимо сделать, — это немедленно предупредить Зайковского. Поезжай ты к нему, у меня весь день сегодня занят. Расскажи все как было и попроси инструкций.
Дорогов пожал плечами.
— Я просто плюнул бы на этого Хеддльсбюри. Он возмутительно себя держал с нами. Охота тебе выслушивать этот тон еще раз.
— Да, тон не особенно любезный, — согласился Валериан Платонович, — но — business is business! Придется потерпеть, не беспокойся, он этот тон скоро переменит.
Всю неделю, остававшуюся до отъезда, Елена провела в хлопотах и сборах. Множество мелочей, необходимых в дороге, надо было купить и уложить. Она старательно пересмотрела и рассортировала свое имущество и все лишнее отвезла на хранение знакомой русской семье.
Среди этих мелких забот мысли ее несколько раз возвращались к Книж-никову. Он не показался ни разу, не позвонил по телефону, не написал письма. Елена понимала, что это было с его стороны проявлением известной силы характера. Легко могло случиться, что он поступил бы как раз наоборот. Твердость и слабость, мужество и малодушие, — сочетались в нем самым странным образом. Но так или иначе, если до отъезда ее он не переменит своего образа действий — исчезновение его из Елениной жизни можно было признать более или менее окончательным. Чувство жалости к нему, очень беспокоившее Елену в первые дни, постепенно угасло, уступая доводам рассудка. В отношении Андрея Ильича она поступила, конечно, честно и правильно.
Еще при подписании контракта Елена познакомилась со своими будущими спутниками. Музыкантов, Каца и Неволина, она встречала раньше. Оба они были типичными представителями своей профессии, без всяких намеков на оригинальность. Девушек, учениц балетной студии, как определил их Киндер-вейзе, она видела впервые. Наружностью они не блистали, но зато все были очень молоды, не старше 19 лет. Младшей, Ангелине, едва исполнилось 16. Елена внимательно оглядела их, стараясь догадаться, которая — Маруся Федина, и про себя остановилась на высокой крашеной блондинке с пухлыми, чувственными губами и добрым взглядом карих глаз, подкрашенных старательно, но неумело. Она не ошиблась.
Держали себя девушки скромно. Деловито пересчитали свои маленькие авансы, попрятали их в сумочки и еще раз справились о дне отъезда.