– Я прикрою глаза на то, что у вас нет соответствующего разрешения, – сказал Тауск, глядя прямо на меня, и я понял, что он надеется: его приязнь будет оценена.
– Покорнейше благодарю, – повторил я снова.
– Мелочи, – обронил он, и я мог бы добавить: «махнул рукою», когда б не тот факт, что рука его двигалась столь величественно, словно он был владыкой, приветствующим толпу.
Мы ждали на краю ямы, а работники Тауска быстро копали. Когда они дорыли до трупов, я помахал ладонью перед носом. Тела, к счастью, были достаточно свежими, чтобы запах гнили не оказался слишком резким. Внизу лежало несколько трупов, но могильщик помнил, какие из них привезли из городской тюрьмы. Выволок их наверх, а я присел над телами на корточки.
– Не видно, чтобы их пытали, – сказал Тауск, и я не мог не согласиться с его наблюдательностью.
Но даже не это было самым важным. Во-первых, у обоих мужчин остались волосы на голове и теле, а одно из основных правил подготовки допроса – бритье подсудимых, чтобы дьявол не мог укрыться в волосах и помогать им советами. Конечно, это суеверие или, скорее, обычай, нынче лишенный смысла, но его строго придерживались, когда допрос вел священник… Мы, инквизиторы, не уделяли бритью чрезмерного внимания, поскольку прекрасно понимали, что Зло скрывается в мыслях и сердцах людей, а не в их волосах. Во-вторых же, оба монаха имели на коже родимые пятна и родинки, но я не нашел и следа, свидетельствовавшего, чтобы эти места протыкали иглами, согласно с законом и обычаем. И третье, самое важное: ни один, ни второй монах не имели тонзуры, а волосы их были куда длиннее, чем позволял устав Нищих Братьев.
– Какие-то странные монахи, – сказал управитель, и я снова мог лишь признать его правоту.
– Весьма вам благодарен, господин Тауск, – сказал я ему. – Полагаю, что я увидел все, что хотел увидеть.
– И я так думаю, – сказал он голосом совершенно невыразительным.
Потому что и правда: увидел, что хотел, и по результатам осмотра трупов выходило вот что – кем бы ни были люди, привезенные из тюрьмы и похороненные в Ямах, монахами они не были наверняка. И где же тогда искать монахов, которых допрашивал каноник Братта? И зачем вообще было устраивать подобную мистификацию? Отчего он прятал людей, обвиненных в ереси, и какой цели они должны были послужить?
* * *
– Мастер Маддердин, – канцелярист Инквизиториума поднял на меня усталые покрасневшие глаза, – я надеюсь, вы понимаете, насколько необычна ваша просьба?
– У меня – полномочия от Его Преосвященства… – только и ответил я, хотя сперва намеревался сказать, что я – специалист по необычным просьбам. Но вовремя прикусил язык.