– Верно ощущаете, – прервал он меня.
Не торопился взять амулет с моей ладони – лишь внимательно всматривался в него, а лицо его замерло в гримасе озабоченности.
– Не знаю, не знаю, – отозвался наконец, явственно раздосадованный тем, что не сумел с первого взгляда опознать проклятый предмет. – Нужно проверить… Но, – он поднял на меня взгляд, – хорошо, что вы появились в Амшиласе. Погодите здесь, если вы не против. Могу я…
Я кивнул ему, и он забрал амулет с моей ладони.
– Это может слегка затянуться, – сказал он. – Хотите чего-то? Может, вы голодны? Или терзаемы жаждой?
– Жаждой знания, – ответил я, поскольку устал настолько, что не хотелось мне ни есть, ни пить.
– Как и все мы, – ответил он без улыбки и поспешно исчез за дверьми.
Старый монах, бормоча, листал пергаменты, и это его спокойное, тихое, напоминающее песню бормотание почти усыпило меня. Но я открыл глаза, едва услышал скрип двери. На пороге, однако, стоял очередной старик, что выглядел будто брат-близнец моего тихого товарища. Даже на глазу имел такое же бельмо – только не на левом, а на правом.
Я поднялся.
– Мордимер Маддердин, верно? – спросил он, а я кивнул.
– Для вас приготовили келью, мастер Маддердин, – сказал он мне. – Получите бумагу, чернила, а коли захотите, на кухне найдете ужин. Мы хотели бы, чтобы вы подробно описали, как стали обладателем этого предмета. Вы меня поняли?
– Да, брате, – ответил я, поскольку немного нужно было здесь понимать.
– Хорошо, тогда можете идти.
– Спасибо, брате, – сказал я и повернулся к выходу.
– Мордимер… – голос его, чуть более ласковый, чем за миг до того, задержал меня на пороге. – Не хочешь задать никаких вопросов?
Я же заметил, что канцелярист поднял голову от кипы документов.
– Нет, брате, – ответил я. – Но искренне благодарен за твою заботу…
Он рассмеялся сухим старческим смешком, обнажив голые десны.
– Амулет, который ты принес, служит для отправления кровавого обряда призывания демона, – сказал он. – Я бы даже сказал, что он – необходимый элемент такого обряда. Во время церемонии мужчина должен – в день своего пятидесятилетия – принести в жертву молодую девушку, чтобы вернуть себе молодость и витальную силу. Но существует два ограничения, которые весьма затрудняют принесение жертвы…
На этот раз он явно ожидал моих вопросов, потому я решил их задать:
– И каковы же эти ограничения, если позволено мне будет спросить, брате?
– Девушка, во-первых, должна быть невинна, а во-вторых… – он сделал паузу для лучшего эффекта, – …должна быть его дочерью, – и снова захихикал. – Чего только люди не отдадут за молодость и силу, верно?