– Черт возьми, мама, пожалуйста, не плачь. Я не смогу этого вынести, – произнес я и сам ощутил, как натянуто прозвучал голос.
– Они… забрали… его, Остин, – сумела выговорить мама, и я нахмурился.
– Кто, мама? Кто кого забрал?
Ее нижняя губа задрожала. Она попыталась сжать мне руку, но не смогла.
– Леви… они… забрали… его. Нужно… его… спасти. – На последнем слове голос мамы дрогнул, и я ощутил, как по спине пробежал холодок.
Я опустил голову.
– Знаю, мама. Узнал только сегодня.
Она посмотрела на меня, как на Супермена. Словно бы я точно знал, как его вызволить. Во взгляде больших карих глаз читалась мольба, настойчивая просьба его спасти.
– Аксель… слишком далеко… зашел. Леви… ты… вам обоим нужно… бежать.
Мама вдруг вскрикнула, и спина ее напряглась от пронзившей тело боли. С трудом сглотнув, я крепко сжал ей руку. Мы ждали, когда стихнет мучительный приступ.
Мама тяжело дышала. Но наконец немного успокоилась и смогла проговорить:
– Остин… я так… горжусь… тобой. Обе…обещай мне… ты спасешь… Леви…
Поднеся ее руку к своим губам, я поцеловал пальцы и кивнул.
– Te lo guiro, Mamma. Клянусь тебе. Я найду способ его спасти.
Мама сомкнула веки. Заметив, что она борется со сном, я встал, поцеловал ее в лоб и прошептал:
– Buona notte, e dormi bene, mia cara.
«Спокойной ночи и добрых снов, милый». Эти слова мама шептала мне каждую ночь перед сном с тех пор, как я родился. Они уносили прочь мои страхи, ограждали от всего плохого в мире.
Когда у мамы обнаружили болезнь Лу Герига, она стала слишком бояться. И тогда уже я шептал их ей. И она улыбалась. Ведь мама всегда говорила, что песочного человека[13] нужно встречать с улыбкой.
Подойдя к старому бабушкиному проигрывателю 1930-х годов, который мама привезла с собой из Италии, я достал с книжной полки в дальнем конце комнаты потертую виниловую пластинку с ее любимой песней. Я поставил иглу на нужное место. Из динамика послышался треск начавшего вращаться винила, а несколько секунд спустя комнату наполнили звуки «Аве Мария» в исполнении Андреа Бочелли[14].
На миг я просто замер. Это была песня из детства. Та, что заглушала звуки пуль, когда мы лежали в постели, отчаянно пытаясь уснуть. Под эту мелодию на Рождество мама брала нас за руки и кружила, вызывая смех, пытаясь заставить забыть, что нет ни подарков, ни фаршированной индейки. Но музыка навевала и болезненные мысли, напоминая о том, кем могла бы стать мама. Ведь она когда-то пела в опере, сопрано.
Мама родилась во Флоренции. Родители отца были с Сицилии, но в пятидесятых годах переехали в Америку, в штат Алабама. Папа поехал в гости к бабушке с дедушкой. У мамы начались гастроли с оперной группой. Один из концертов проходил в театре Вероны. Отец же путешествовал по Италии и в тот вечер увидел ее на сцене. Лука Карилло с первого взгляда влюбился в Кьяру Стради: темно-карие глаза, длинные темные волосы… Она была прекрасна. Прошло несколько недель, и она тоже полюбила его. Мама бросила пение, оставила семью. И отец вернулся в Штаты, привезя с собой жену-иностранку. Своим же поступком мама снискала немилость родных, и больше они с ней не общались.