В ответ на его реакцию я провела пальцем по маленькой красной татуировке в виде геральдической лилии на затылке, отстраненно размышляя, что же она означала.
«Лексингтон, нет. Не подходи слишком близко. Он подумает…»
«Нет, не сейчас», – мысленно крикнула я, заглушая звучащие в голове слова.
Я загнала голос в самые дальние уголки сознания и вновь переключилась на Остина, большим пальцем обводя кружочки на его коже. Нечто сродни спокойной медитации.
Журчание воды в фонтане справа создавало гипнотический эффект. Время от времени ему вторило уханье совы, сидевшей где-то на яблоне. Я пыталась осознать происходящее. Я находилась в больнице и утешала Остина Карилло. А это место я ненавидела больше всего на свете.
В конце концов слезы Остина иссякли, и он задышал ровнее. Но я по-прежнему выводила круги на его коже. Лишь это помогало мне держать себя в руках.
Словно следуя моему примеру, пальцы Остина заскользили вдоль моего позвоночника, вверх и вниз.
«Он что, считает позвонки? Они достаточно выступают? А он… он…»
– Лекси? – пробился сквозь панику хриплый голос Остина, и палец мой тут же замер.
– Да? – нервно ответила я.
– Никому не говори об этом, ладно? – Остин повернулся, и теперь я видела его лицо. Я чувствовала, что могу потеряться в его завораживающих итальянских глазах. Они казались такими темными, что почти отливали синевой. Волосы уже прилично отросли, и прядка цвета черного дерева упала на проколотую в двух местах бровь. В оливковую кожу были продеты серьги в виде булавок.
– Клянусь, это станет нашей тайной, – пообещала я.
Остин лишь недоверчиво усмехнулся.
– Очередная тайна к куче уже похороненных нами?
– Похоже, это у нас получается лучше всего, – вздохнула я.
Он улыбнулся. Я тоже растянула губы, радуясь, что он смог отыскать сейчас хоть что-то забавное. Ведь он явно страдал, потому что кто-то заболел. Мне отчаянно хотелось узнать, кто именно.
Я неосознанно потянулась и смахнула непослушную прядь волос с его лица. И тут же замерла, поняв, что сделала.
Отдернув руку, я покраснела.
– П-прости.
Остин сам пригладил разметавшиеся волосы.
– Так лучше? – хрипло проговорил он.
У меня внутри все перевернулось. Он прежде не вел себя так… почти дружелюбно.
На шее Остина я заметила еще одну геральдическую лилию, более декоративную. Восхищаясь замысловатыми листочками изящного цветка, я проговорила:
– Мне нравится этот символ. Он что-то значит для тебя, раз ты нанес его на кожу?
В глазах Остина появился блеск.
– Это эмблема Фиренцы… Прости, Флоренции. Так для тебя звучит привычнее. Той, что в Италии. Моя… мама оттуда родом.