— Слышь, а правда, что ты у себя в Сибири недавно главным у ваших бешеных был? — резко переключается с темы на тему он.
— Правда. Но если ты еще раз скажешь это своё: «слышь» — я тебя в бункер к местным засуну. Ну, или как вариант — язык отрежу. На выбор.
— Пардон. Всё понял. Больше не повторится. — одессит выставляет раскрытые ладони перед грудью, — Ну, и как оно? А как тебе так фартануло-то?
— Долго рассказывать. Да и фарт это такой, Моня — не слишком радостный.
— И еще вопросик: вы чего на самом деле сюда прямо из своей Сибири через какой-то портал прыгнули? Как в книжках?
— Ага. Как в них.
— Чудны дела твои, господи! — машет гривой мужик.
— Да, по ходу — нет его. Есть «творцы и наблюдатели» — разве ты не понял?
Ловлю себя на мысли, что как-то незаметно разболтался с этим кексом.
Ну, а почему бы и нет? Чего такого стратегически сверхсекретного он может от меня узнать? И кому рассказать? Да и вообще — пусть рассказывает. Зато, хоть отвлекусь от утомительного самопоедания.
— Ну, а ты то сам, как здесь очутился, Одесса?
— В Греции был. Кое-какие дела там крутил мало-мало. Тут все и завертелось. Ну, там, как в деревне почти все русскоязычные друг дружку знали. Объединились в коллектив и решили до дому подаваться. Да вот, сюда попали. Артель моя, в основном в соседней деревне батрачит, а меня за долги отдали. — он помолчал, вытряхнул из уже где-то раздобытой пачки сигарету, закурил, — Сначала хотел у этих попросить, чтобы меня вместе с подругой сюда «перевели», а потом подумал: «А на какой хрен мне наблюдать, как её здесь местные козопасы драть во все щели будут»? — снова помолчал, — Не, одному проще. И тут и вообще, по жизни.
— Может ты в чем-то и прав, — тоже закуриваю, — Кстати, про: «по жизни», ты кем по ней был-то?
— Чего уж теперь вилять, командир, — улыбается Моня, — Аферы крутил. То-сё. Я ж с Одессы, — и снова расплывается в беззубой улыбке.
Я же слежу за его глазами.
Не прост этот мужичок, ох — как не прост. Но большого дерьма в нем не чувствуется.
— А чего не просишь за свою подругу?
— Зачем? Вы же все равно не ломанетесь их из плена вызволять? — прищуривается он.
— Не ломанемся, — соглашаюсь я, — Своих бы сберечь. Но мог хотя бы попытаться.
— А смысл? Самому бы к вам прилепиться.
— Беспринципный эгоист ты, Моня. — смеюсь я.
— Ой, я вас умоляю, — всплескивает ладонями он, — Ну пусть даже и так. Зато живой и уже без ошейника.
— Ха, это-то дело поправимое. Если бы мы не пришли, так и бегал бы на привязи, как тот пес и не жужжал.
— Ну и побегал бы. — кивает одессит, — Недолго. Но потом все равно сорвался бы.