– Это не моя кровь, – сухо пояснила фехтовальщица, вспомнив сгинувшего в реке Кристиана.
После шести часов пути Женька проголодалась, и Шарлотта проводила ее в трапезную. Там она нашла ей место за столом в углу, где привалившись к стене, дремал крупный, точно бурый медведь, мушкетер.
– Здесь вам будет спокойней, госпожа де Бежар, – пообещала дочка Бушьера. – Вы без спутника и, чтобы к вам не приставали, пусть им побудет господин де Барту. Он совершенно безобидный, когда спит.
– А если проснется?
– Он пьян и не скоро проснется, а если проснется, то встанет и уйдет. Важно, чтобы его не трогали, пока он идет до двери. Садитесь, садитесь.
– А это чье? – Женька подняла с пола, расшитые серебряной нитью перчатки.
– А это… это, наверное, господина де Ларме. Он служит вместе с господином де Барту. Давайте, я передам ему.
– А где он?
– Наверху со своей дамой. Вы не беспокойтесь, он тоже долго не вернется. Какое подать к ужину вино, госпожа де Бежар?
– Принеси лучше воды.
– Вода в городе плохая, госпожа… Лучше остеречься, чтобы не случилось лихорадки. Год назад от нее мой старший брат умер. Возьмите бордоское. Это легкое и недорогое вино, госпожа.
Вино Женька пила очень редко и мало, как положено спортсменке, которая делает ставку на победу, но там, где оно было одним из основных напитков, ей не оставалось ничего другого, как продолжать принимать новые условия существования такими, какими есть. Поднося кружку к губам, она даже улыбнулась. Теперь никто не мог ей ничего запретить, и эти новые условия, как ничто другое, давали право пользоваться предложенной свободой так, как она хотела.
Публика в трапезной зале выглядела довольно пестро. Ее составляли спустившиеся перекусить постояльцы, холостяки разных титулов и достатка, студенты и солдаты королевских рот. Женщин было мало, и почти все они находились при спутниках.
На фехтовальщицу посматривали, но не приставали, побаиваясь, видимо, спящего мушкетера, крупное тело которого внушало уважение. Вскоре Шарлотта принесла жареного цыпленка, щедро обсыпанного зеленью, и кружку с бульоном. Женька тотчас взялась за цыплячью тушку и стала расправляться с ней с нескрываемым цинизмом проголодавшегося за день человека. На некоторое время она даже перестала замечать все, что происходило вокруг.
Де Барту продолжал мирно похрапывать. Студенты, расположившиеся за соседним столом, едко подсмеивались над спящим кавалером фехтовальщицы, но трогать ни его самого, ни его спутницу не решались.
В зал зашел молодой и дорого одетый дворянин в компании девушки и пажа. Все трое были в полумасках как на карнавале, но никто не обратил на это внимания. Не удивилась и Женька, которая из уроков мадам Лекок знала, что полумаски в семнадцатом веке были обычным делом в Париже.