Судьи коротко посовещались, после чего председатель суда объявил, что процесс по делу маркизы де Шале закончен, и приговор будет оглашен через три дня.
Оценка
Три дня, оставшихся до вынесения приговора, фехтовальщица провела, как пыточной камере, хотя содержание и уход продолжали оставаться на том же уровне. Ее хорошо кормили и беспрепятственно удовлетворяли все бытовые нужды. Женька, конечно, думала и о себе, но больше всего сейчас ее волновала судьба де Белара. Она даже просила встречи с королем, решив согласиться на любые условия, убить, кого прикажут, лишь бы он пощадил Кристофа. В порыве отчаяния девушка действительно думала, что сможет сделать подобное, но жизнь не дала ей это проверить, – король отказал во встрече.
– Его величество передал, что уже поздно, – сказал Домбре. – Он уязвлен. Вы что-то там наговорили на суде. Это все печально, сударыня, но господин де Белар хорошо знал, на что шел, затевая подобное дело.
– Как он?
– Он спокоен, и мне сдается, сам ищет смерти.
– Почему?
– Он не может смириться с гибелью брата, которую считает, что допустил.
– Мне… нельзя повидать его?
– Выходить за пределы камеры до приговора суда вам категорически запрещено.
– А господин Дервиль разрешал мне.
– И где теперь господин Дервиль, сударыня?
В эти три дня к девушке не пускали и Генриха, поэтому она искала поддержки у Денизы, которая всегда была рядом. Девочка, как могла, успокаивала фехтовальщицу, гладила по плечу и молча вытирала слезы, самопроизвольно текущие по щекам ее измученной госпожи. «Если Кристоф умрет, я тоже не смогу жить… – думала Женька, сидя на кровати и сжав голову руками. – Или смогу?»
В понедельник комендант сообщил девушке, что Кристоф де Белар казнен, и передал ей записку, которую мушкетер написал ей незадолго до прихода стражников. Женька едва поняла, что в ней написано. Строчки прыгали перед глазами, и текст мешала рассмотреть скопившаяся в них соленая влага. «Осталось немного. Я прощаю вас. Кристоф». Девушка смяла бумагу, сжав ее в кулаке.
– Господин де Белар ушел с миром, – сказал Домбре, впервые глядя на фехтовальщицу без обычной живости в своих глазах. – Он был спокоен, и сказал, что надеется, что вы тоже будете спокойны, когда… когда услышите приговор.
Фехтовальщица стерла с лица слезы.
– Да, я буду спокойна.
На следующий день девушку повезли во Дворец Правосудия на оглашение приговора. «Сюжет идет к концу», – подумала она, и ею овладело какое-то, несвойственное ей, спокойствие. Неким парадоксальным образом смерть Кристофа внесла в ее душу ясность и умиротворение. Теперь она была готова к любой оценке, которую могли выставить ей судьи.