Она ощупывает странный предмет. Не может быть… Но это и впрямь она. Колыбель.
Роуса оглядывается на птицу в темном углу и снова переводит взгляд на колыбельку. Она сделана из выброшенного на берег плавника, который тщательно вылизывало море, а потом обтачивали человеческие руки. Острые края отшлифованы шершавым камнем. Вещь эта сработана с большим терпением и любовью.
Мысли Роусы снова возвращаются к звукам. Она вглядывается в смутно различимый силуэт кречета, привязанного к насесту в дальнем углу чердака. Ей вспоминаются легенды о детях, превращенных в животных. Кречет пристально смотрит на нее, не мигая – она кое-как различает во мраке его желтые глаза, – и подбирается, будто готовясь снова напасть на нее. Однако здесь ему ее не достать, она слишком далеко. Он щелкает клювом. Роуса отводит глаза. Это птица, всего лишь птица. А старинные легенды – просто сказки, которыми пугают детей.
И все же… Она снова смотрит на колыбельку. Неужто у Йоуна был ребенок? Она ничего не слышала ни о младенце, ни о беременности Анны – по крайней мере, слухи об этом до Скаульхольта не доходили. Впрочем, Йоун умеет пресекать любые сплетни. Роуса думает о сельчанах с каменными лицами и плотно сжатыми губами и о том, какие секреты хранят их ссутуленные спины и неприязненный прищур.
Быть может, ребенок Анны умер. А вдруг… Вдруг Анна понесла дитя, а Йоун запер ее здесь после того, как она обнаружила нечто такое, что он так тщательно скрывал? Роуса изучает колыбельку, пристально вглядывается в древесину. Никаких отметин, никаких признаков того, что здесь спал ребенок.
Йоун у нее за спиной ворочается и что-то бормочет, и Роуса вздрагивает. Глаза его открываются и смотрят прямо на нее.
– Анна! – шепчет он, снова закрывает глаза и затихает. Роуса глядит на него с колотящимся сердцем, но он больше не шевелится – только грудь поднимается и опадает.
Внизу что-то похрустывает, с улицы доносятся голоса, и она вспоминает, что вот-вот должен вернуться Пьетюр.
Роуса стремглав бежит через всю комнату к двери, влажные ладони соскальзывают с ручки. Она неловко возится с ключом, чуть было не роняет его, и голоса снаружи звучат все громче. Всхлипывая, она силится провернуть ключ в замочной скважине, но он входит очень туго и застревает.
Пьетюр заметит, что дверь не заперта. Роуса так и видит его исказившееся от ярости лицо.
Прерывисто хватая воздух ртом, она надавливает в последний раз. Замок с визгом подается, ключ проворачивается, вонзается ей в ладонь, и на коже остается ровный полукруглый надрез в форме его головки.