Тень оживает. Приближается. И превращается…
ОН!
ПАЦАН! КИБА! ТВАРЕНОК!!!
«…страх…»
Половина лица пацана сокрыта тенями. Он что-то говорит. Шепчет:
— Тени пришли все рассказать. А я всегда сдерживаю свои обещания таким, как ты.
Почему?! Почему Аркадий Денисович с суммой в тридцать семь единиц ничего не может?!
— О, не напрягайся так. Для тебя я взял настоящие иглы. Вы, сильные и могущественные, такие беспомощные, когда спите. Даже неодаренный беляк может убить вас. Поэтому ты прячешься за такими крепкими стенами?
Аркадий Денисович бледнеет. Он не понимает, ненавидит он пацана или… боится. Нет, не может быть. Это какой-то дурной сон. Как он сюда попал. Как?!
— Перед тем, как ты умрешь, я все расскажу. Не смотри так, я бы в жизни не смог пробраться сюда. У тебя отличная охрана. Здесь даже мышь не прошмыгнет. И в этом, — Пацан кладет руку на мощное плечо Аркадий Денисович, — твоя слабость.
Он наклоняется, шепчет на ухо:
— Я скажу тебе по секрету, почему ты всего лишь мелкая букашка и никогда не станешь тенью Джунсиначи или тех же Новусов.
Пацан выпрямляется, кладет руку на промокший перекачанный пресс Аркадия Денисовича, пальцами отбивая по нему какой-то незамысловатый ритм:
— Люди. Твои кошмары из-за того, что люди — твое слабое место. Помнишь Тернова? Нет? Ну что ж ты так? Не знаешь своих собственных охранников? Его сын, Вадим Тернов, учится со мной в школе. Ты избил до полусмерти его отца за то, что тот не смог выбить долг из Новусовского ресторана «Премьера». Вспомнил?
Пацан улыбается этой… мерзкой… улыбкой…
— Ты сделал его отца инвалидом, а потом выбросил на улицу. Я встретился с этим человеком и поговорил. Он рассказал мне очень много интересных историй. Например, про Галю. Ты же помнишь Галю? Ты изнасиловал ее. Говорят, с особой жестокостью, и сейчас она лежит в психиатрии. А потом ты заплатил ее отцу Анатолию Глушко, повару, работающему у тебя по сей день. За молчание. И он взял эти деньги. Только для того, чтобы ты его не убил.
Пацан встает с кровати, кивает на каталку с нетронутым ужином:
— Меня привел человек, который кормил тебя десять лет. Сначала Анатолий с Терновым утрамбовали меня вместо набивки заднего сиденья автомобиля. Сверху завалили пакетами с продуктами. В результате я почти ничего не сделал. Меня распаковали, довели до кухни, засунули вот под эту телегу и… всё.
Пацан пересаживается прямо на промокшую грудь Аркадия Денисовича. Одной рукой потирает себе висок. Морщится? Или это тени играют на его лице?
— Знаешь, я наконец-то могу выговориться. Вот уже десять дней я играю с вами, детьми. В совершенно непонятном и чужом мне мире. И это очень непросто. Каждый день — новое испытание для этого ущербного тела.