– Я думал… – начал Том. – Я, в общем, думал… вчера это было… я думал о том времени, когда мы познакомились. Ну, то есть не когда впервые друг друга увидели, лет в двенадцать или сколько нам было… А в первый раз, когда я все же решил сделать, как надо. Понимаешь, о чем я?
– Понимаю, – покорно согласился Лео.
Ему это было не в новинку: Том часто вспоминал тот момент, из которого почерпнул свои моральные принципы, а запомнил он его совершенно неверно.
– Один день – и все пошло не так. Я сидел в том месте, вокруг меня были люди, которых я не знал и никогда больше не встретил бы. Кое-кто из них был без одежды; но я не видел их до поры до времени – и вдруг увидел! И вдруг понял, что мне не следует быть с теми, кого я знал много лет, понимаешь? А потом я вспомнил тебя, вспомнил, сколько зла я на тебя вывалил, понимаешь, о чем я?
– Наверное, да.
– Именно так, ты понимаешь меня… И я осознал, что боюсь того, что со мной происходит, ну, той ерунды, а ведь я сам ее создал для себя и других. И сделал с тобой ту пакость. Ну, я ушел оттуда, пошел на вокзал, купил билет и сел в поезд. И точно знал, что я должен сделать. Сначала хотел ехать на машине, но потом понял, что обдолбан, усну прямо на шоссе и загнусь. Я сел в поезд. Пришел к твоему дому. Дому твоих родителей. Не знаю уж, что я хотел сказать. Но ты там был, и садился в такси, и уезжал, а я стоял и стоял. Опоздал. Видел, что опоздал. Так и стоял там, не зная, что делать. Тогда я дождался остальных и попросил их дать мне твой лондонский адрес. И я следил за тобой до дома! Так, кажется. А ты поначалу не хотел со мной говорить.
– Ну да, Том, не хотел, – ответил Лео.
– Я жил ужасно, просто ужасно. Взглянув тебе в лицо, я увидел человека со смертью в душе, человека, который спешил отгородиться. Помнишь? Ты стоял на пороге, ну, там… Не помню где. Я, кажется, тогда жил с мамой. В общем, там, где ты жил раньше. А потом я посмотрел на тебя – и ты меня увидел. И вроде как уступил, понял, что надо бы сделать, и вот – ты уже меня прощаешь. И ты сказал: «Заходи». Помнишь? Не перестану тебя за это благодарить. После этого мне стало хорошо. Правда хорошо. После всего, что я тебе сделал. В Оксфорде, ну и вообще.
– Да, Том, – сказал Лео. – Помню. Все хорошо. Не надо всякий раз извиняться. Теперь мы друзья. Чего бы тебе хотелось? Старый фильм? Боевик? Что-нибудь умное?
Лео молча потянулся за ворохом бумажных платочков из пачки. Сунул их Тому Дику, который отер слезы, вытер потное лицо и высморкался. Они включили «Поющих под дождем». За полчаса до конца фильма Том Дик извинился и отошел в уборную, где принял очередную дозу. Фильм показался ему слишком сложным, привел в замешательство и оставил абсолютно равнодушным почти во всех местах, где следовало смеяться, – это было почти осязаемо. Фильм закончился; Лео поднялся и пожелал гостю спокойной ночи; Том Дик, пошатываясь, добрел до двери и ушел.