– Не сработало, – проворчал Треско. – Надо было взять ружье.
– Ничего себе! – Тамара совсем выбилась из сил и запыхалась.
– У меня есть идея! – заявил Треско. – Они ведь не видели Джоша, так?
– Я не хочу, – сказал тот. – Что я могу заставить их сделать? Я же не надену бархатные штаны или что там?
Треско схватил свою ветку – почти метровую дубину – и сильно толкнул Джоша. Он попятился, но тут же выпрямился, чтобы не свалиться в грязь.
– Давай! – сказал Треско. – Помаши им или сделай что-нибудь в этом духе. Никто же не ожидает от тебя чего-то весьма захватывающего.
Тамара и Томас расхохотались. Джош почувствовал, что вот-вот расплачется: он и забыл, что после издевательств над ним они начинают говорить гадости про маму.
– Ох, черт! – выругалась Тамара. – Если ты сейчас же не подойдешь, клянусь, я тебя притащу силком.
Это не сработает, Джош знал наверняка; все, что он мог, – пойти к Стене и встать там – и на него обратят не больше внимания, чем на его двоюродных братьев и сестру. Вот и все, а потом кузенам наскучит и они найдут себе другое развлечение. Он выпрямился и отправился к Стене, туда, где только что танцевали Тамара и Томас. Кузина, нахмурившись, крепко ухватила его и подтолкнула. Подняв руку, указала на него, ухмыляясь, точно безумная, в заляпанном грязью бальном платье. Томас рядом с ними не прекращал подпрыгивать.
– Знаете, что делает Джош? – спросил Треско. Он говорил наполовину с Тамарой и Томасом, наполовину для сведения самого Джоша. Презрительный тон его речей разносился через Стену, дабы нищеброды услышали его. – Джош трогает. Он вечно все трогает. Вы видели? Когда он заходит в комнату, он не останавливается и не садится, как добрый христианин, а ходит, берет то, касается этого, вертит каждую собачку из Стаффордшира и каждое фото в рамочке на пианино. Думаете, он так делает и дома? Или только в гостях? Думаете, у них в Брайтоне все такие? Предки терпеть этого не могут. Кусают губы. И с трудом удерживаются от замечания. Однажды я видел, как он наклонился и трогал кисточки турецкого ковра в гостиной. Держу пари, они решили, что он ведет себя по-брайтонски.
– Стой здесь! – велела Тамара Джошу. – Вот так.
Крепко взяв Томаса за руку, она отступила на пару шагов. Теперь нищеброды наблюдали. Они увидели Джоша и повскакали с мест. Кто-то из них что-то прокричал, и самые рослые в бешенстве понеслись в сторону леса во главе разъяренного войска. Тамару в бальном платье они еще стерпели и приняли, как не возражали и против Томаса в бархатных бриджах, однако Джош, одетый точь-в-точь так же, как и они сами, но стоявший за той, частной и купленной, стороной Стены, – это было чересчур. Как же жутко они завопили!