– Мила! Ханна! – окликнула Ильва. – Не уходите слишком далеко.
Ханна закатила глаза и взяла моток голубой пряжи с прилавка торговца.
– Будто мы дети.
Нина кинула взгляд за ее спину. Родители Ханны, Ярл и Ильва Брум, отстававшие от них всего лишь на несколько ярдов[1], привлекали восхищенные взгляды, прогуливаясь по набережной, – Ильва в коричневом шерстяном пальто с воротником из рыжего лисьего меха, Брум в черном мундире с вышивкой на рукаве в виде серебряного волка дрюскелей, вызывающем у Нины прилив ненависти. Двое молодых дрюскелей, с гладко выбритыми подбородками и зачесанными золотыми волосами, шли следом. Лишь закончив свое обучение и услышав слово Джеля во время Рингкаллы, они получали разрешение отрастить бороду. А затем они вприпрыжку отправлялись навстречу огромному миру, убивать гришей.
– Папа, там готовятся к какому-то представлению, – сказала Ханна, указав отцу в ту сторону набережной, где возводили самодельную сцену. – Можно нам пойти посмотреть?
Брум слегка нахмурился.
– Там ведь не одна из этих керчийских трупп, да? С их глупыми масками и грязными шутками?
«Ох, если бы», – мелькнула у Нины мрачная мысль. Она тосковала по диким улицам Кеттердама. Она бы предпочла сотню раз посмотреть довольно непристойную и попахивающую дурным вкусом жестокую комедию, чем высиживать все пять нескончаемых актов фьерданской оперы, как ей пришлось вчера вечером. Ханна была вынуждена то и дело пихать Нину в бок, чтобы та не задремала.
– Ты начинаешь храпеть, – шепнула она, вытирая слезы, выступившие на глазах от с трудом сдерживаемого смеха.
Ильва, заметив покрасневшее лицо и полные слез глаза дочери, утешающе похлопала Ханну по колену.
– Это и впрямь трогательная часть, да, дорогая?
Ханна в ответ смогла лишь кивнуть, и то сжав руку Нины.
– О, Ярл, – теперь к мужу обратилась Ильва. – Я уверена, все будет совершенно пристойно.
– Очень хорошо.
Брум сдался, и они направились к сцене, оставив позади разочарованного торговца шерстью.
– Но ты будешь весьма удивлена, узнав, во что превратилось это место. Взяточничество. Ересь. Прямо в сердце нашей столицы. Видишь? – Он указал на сгоревший дом, мимо которого они как раз проходили. Похоже, когда-то это была лавка мясника, но теперь окна в ней были выбиты, а стены покрыты копотью.
– Всего две ночи назад эту лавку досмотрели. Нашли алтарь так называемой Солнечной святой и еще один… этой, как же ее? Линнея Водная?
– Леони, – тихо поправила Ханна.
Нина слышала о рейде от своих связных из Рингсы, сети разведчиков, созданной для того, чтобы спасать гришей по всей Фьерде. Пожитки мясника вышвырнули прямо на улицу, все шкафы и ящики вскрыли, чтобы обнаружить спрятанные реликвии – кость пальца Солнечной святой и икону, написанную в любительском стиле, на которой явно изобразили прекрасную Леони с убранными в узел косами и воздетыми к небу руками в тот момент, когда она очищала реку от яда, чтобы спасти город.