Глаза мигнули и открылись. Размытые образы стали четче.
Грубая зеленая ткань. С балок рядами свисают растения в кадках. Сетка от комаров дрожит и хлопает на ветру.
Эту веранду я знаю… Я знаю эту фальшивую траву…
Сколько я уже здесь лежу? Сколько дней? Время опять шутит шутки…
– Джейкоб?
Я повернулся набок и сел – сам удивился, что вышло. Жидкий мозг переплеснулся от одной стенки черепа к другой: комната закачалась.
– Джейкоб!
В поле зрения, шатаясь, появилась Нур, шлепнулась рядом и схватила меня за руку.
Для слов было еще, пожалуй, рановато: организм отказывался признавать, что и это он тоже умеет. Мокрые черные волосы Нур обрамляли лицо, словно капюшон. Глаза были дикие – и так и впились в меня. Губы разомкнулись, готовые заговорить, но ничего так и не сказали… Лицо пестрело мелкими порезами. Внезапное неистовое желание ее поцеловать захлестнуло меня с головой.
– Это ты, – вымолвила она наконец.
– Это ты, – эхом ответил я.
О, а вот и слова. Нормальные английские слова.
– Да ну, я хочу сказать… господи, это же ты! И ты… – это ты!
Она снова и снова трогала меня, хлопала по груди, бегала пальцами по лицу, будто желая удостовериться, что да, точно я.
– Я молилась, чтобы оно сработало – забрать твой свет… и чтобы не причинило тебе вреда… и – так, стоп! Ты же цел, да? И невредим? Точно?
От раската грома прямо над головой мы оба подскочили. Тут только я собрался посмотреть на себя. Ноги были обычного размера, нормального… хотя штаны все в клочья.
Пошевелил языком во рту – одним… всего одним.
Я и правда был я.
Разразившись хохотом, я заключил ее в объятья – так и умом от облегчения поехать недолго.
– Мы живы! Мы целы!
Она тоже обняла меня, крепко-крепко, и я ее поцеловал, и одно долгое сладостное мгновение в целом мире не было больше ничего – только мы, только мы… и ее губы на моих, и ее лицо у меня в ладонях. Но стоило нам расцепиться, как в мозг, дождавшись своей очереди, хлынули вопросы.
Она устремила взгляд куда-то наружу – туда, где бушевала буря…
– Нам что, все это приснилось?
– Навряд ли. Смотри…
Тварь, которую она заколола, исчезла. Там, где лежало тело, осталось только большое ржавого цвета пятно. В сетке от комаров красовалась гигантская дыра; половина алюминиевых ребер, цеплявших ее к дому, валялась, переломанная на дворе.
– Это пусто́та сделала, помнишь? – сказал я.
– А все, что было потом, после?
Тут меня пронзила ужасная, совершенно ужасная мысль. Что, если взрыв, который мы запустили из бункера, нас нокаутировал и мы только сейчас пришли в себя?
Вдруг мы вообще не покидали дедушкиного дома… и все происходит только сейчас… – опять, в первый раз? Весь этот долгий кошмар замкнулся в кольцо.