Елизавета I и Генрих VIII, ее папаша, не даром отделили церковь от влияния Папы Римского, создав англиканство. Таким образом, они убрали рычаг влияния, и стали совершенно свободными политическими игроками. То же самое сегодня сделал и я.
Впрочем, дело еще не окончено…
Я развернулся, чтобы уйти, но кардинал, вскочив, рывком сорвал с меня порфиру.
— Варвест грядет, и я его короную!
Какой настырный маленький сукин сын.
— Из Дирока это вряд ли возможно сделать. Повторюсь: вы уволены, кардинал.
* * *
У выхода из Храма меня перехватил вельможа полный, высокий, одетый с изысканностью и богатством. Щеки у него были пунцовые, а взгляд — патриотический, восторженный. Он оттер — нагло! — плечом Блоджетта, вскричал проникновенно:
— Орм Брингаст! Имперский префект провинции Гарь! Я опоздал, только что прибыл… Говорили, что будет отречение, но состоялась коронация — о, счастливый итог!
От него пахло водкой и лошадьми.
Я живо вспомнил монахов-толкачей, которые везли вяленую рыбу этому самому Брингасту. В мешках с рыбой было спрятано «чудо». Брингаст курировал продажи «чуда» по всей провинции.
Очередной монстр, замаскированный под человека, живущий ради власти и денег. Очередная благостная морда. Я почувствовал внезапный прилив ярости.
— Как вы кстати, господин Брингаст. Ни один префект кроме вас не явился на коронацию. И даже на отречение. Так что вы, в не котором роде, уникум.
По его глазам я видел, что числит меня дурачком, что прибыл он отведать главное блюдо — отречение, и теперь — как и следует ловкому политику — мгновенно сориентировался, поменял окраску, прорвался ко мне.
— Спешу припасть к руке и засвидетельствовать свое почтение, и принести клятву нерушимой моей верности…
Я махнул рукой Алым:
— Арестуйте префекта и препроводите в Дирок.
Его глаза расширились, изумление тот час перешло в ярость, неверие, злобу, и эта гамма чувств была неподдельна и выразительна.
Разберусь с ним после.
— Но… ваше величество…
— В Дирок, Брингаст, в Дирок! Это будет для вас… чудом!
— Трагический рок больше не будет преследовать эту страну! — возвестил Шутейник и расхохотался.
Пушки продолжали грохотать.
Было уже около полудня, когда я прибыл к речному порту. На этот раз передвигался в карете, с комфортом. Со мной была Амара и Шутейник, и, конечно, кот. Его заперли в карете, чем он жутко был недоволен, он даже попытался просунуть морду сквозь крестовину окна, но просунул только пасть и что-то грозно мявкнул, показав блестящие клыки.
Ничего, котик. Это дело не для тебя.
— Эх, — проронил мой гаер. — Как в старые времена! Помните, ваше величество, как мы драпали в нощи, а?