Амара и Шутейник молчали в ошеломлении.
— Теперь что касается селитры. Шутейник?
— Обоз приближается. Стало быть завтра к вечеру груз уже будет в Счастливом.
— Охрана?
— Обоз ведет более ста человек. Ну и наши хогги, конечно, не промах. Их около двадцати.
— Можно ли перекупить контракт?
Гаер покачал вихрастой головой.
— Никак неможно, мастер Волк. Честные контракты это то, на чем мы, хогги, стоим и стоять будем. А тут еще и Баккарал… Он ведь на вас зуб имеет… Долги имперского дома заплатить его заставили… Убытки!
— С какой радости он сам курирует сделку?
— Золота, мастер Волк, много не бывает, а там и правда сумма… за сто тысяч…
— Каким образом… подумай, крепко подумай, Шутейник, обоз можно конфисковать, не вызвав гнева общины?
— Ох… Никак, ну вот просто — никак! Разве что под предлогом начавшейся войны… Да и то… Община посмотрит очень, очень косо, мастер Волк. Очень косо!
— А если отобрать селитру у послов? Какая страна участвует в сделке?
— Нортуберг. Плохо будет. Врагов наживем. Хотя и друзей у нас нет, вообще-то… А так уж точно не будет.
И коалицию малых государств мне сколотить не удастся… Все-таки, нужна официальная война… А затем… Я кое-что придумаю. Грубая работа, но единственно возможный вариант решить вопрос с селитрой так, чтобы обвести вокруг пальца и Баккарала Бая, и Нортуберг и Адору.
К имеющимся текстам я спешно приписал объявление:
«Господин главный сенешаль Блоджетт смиренно ожидает послов Сакрана и Армада этим днем в Варлойне в любое удобное для них время в апартаментах Силы Духа…»
Шутейник пробежал его глазами, изумился:
— Это что же… сдача?
— Нет, — сказал я. — Манипуляция. Элемент большой политической игры. То же касается и дядюшки… Немного терпения, немного упорства, и операционный бизнес Таленка перейдет к нам.
— Но… дядюшка? — в священном трепете проронил мой гаер. — Он же… ну…
— Великолепен!
— Ох!
— О да!
— Дядюшка будет немало озадачен.
— И обрадован.
— Но дядюшку на роль нового бургомистра!
— И пусть только попробует отказаться! Клянусь: немедленно последует опала!
* * *
Во тьме я касался ее тела, гладил плечи и бедра. Она до боли сжимала меня в объятиях, замыкала в кольцо, располагая ноги на моей спине и вжимая в себя с такой страстностью, словно стремилась поглотить.
И вот тишина. Только дыхание слышно, да стук сердца в ушах… Я коснулся ее лица… провел пальцами по щекам в милых — теперь уже милых для меня рытвинах…
— Амара…
— Милый господин?
— Мне кажется… мне кажется, Амара, я хочу провести рядом с тобой всю жизнь.
Она не ответила. По движениям ее я понял: она отвернулась. Немного погодя услышал приглушенные всхлипы. Она горько рыдала, уткнувшись в подушку.