Сангвинарные острова
Лежа на кровати в одной позе уже три дня с закрытыми глазами, я почувствовал, будто что-то поменялось. Мучения ушли. Я едва поверил в это: я не чувствовал боли.
В семь утра я позвал Абделя. Он пришел, как робот; он тоже не спал три дня.
– Абдель, включи что-нибудь из Шуберта, пожалуйста.
Я тяжело дышал, но это не имело значения. Боль прошла. Абдель принес мне завтрак.
– Абдель, пожалуйста, почитай мне псалом.
Суть я знал: Бог милостивый. И спасены будут все страждущие. Но я не понимал, я устал. Мне было тяжело уловить значение слов, что казались такими понятными.
Вечеринка началась в четверг вечером. Мы поужинали, а затем отправились в большое помещение, чтобы послушать певцов Алаты. В их песнях было столько печали: арабские интонации, громкое пение, низкие басовые голоса, что эхом раздавались в горах, заглушая крики канюков, которые летали кругами у нас над головами. Я устал, но не мог заставить себя покинуть помещение. Они пели для меня, для Беатрис. Я попросил исполнить «Славься, Царица». Они пели превосходно. Я погрузился в раздумья. Беатрис любила этот гимн. Они пели и смотрели на меня, прислоняя левые руки к ушам, голоса эхом раздавались повсюду. Я устал от эмоций. Когда они ушли, я не ел и не разговаривал, и слышал только многоголосие Корсики. Пастух нагнулся и поцеловал мою руку. Абдель не укладывал меня в постель до самой ночи. Меня трясло от лихорадки, и я плохо спал.
Впервые после прибытия на Корсику десять дней назад, я решил присоединиться к детям, когда они пошли на пляж. Моя двоюродная сестра Барбара, ее муж Филипп и их шестеро детей были в старом месте семьи Поццо, бухте, возле которой тридцать лет разбивали палатки. Точно так же, как и ее бабушка двадцать лет назад, Барбара плела гобелен в тени навеса, наблюдая за толпой. В полдень меня посадили возле нее, и я начал вспоминать пляж детства.
Мой друг Франсуа остался парализованным во время небольшого волнения на море, гораздо меньшего, чем сегодня. Он плавал со своей женой и детьми, которые играли и брызгали друг на друга водой, когда волна покрупнее накрыла их. Все вынырнули, громко смеясь, кроме Франсуа, лежавшего лицом в воде. Они подумали, что он притворяется. Когда они увидели, что он не дышит, они вытащили его на пляж. Он сломал первый и второй шейные позвонки. Благодаря его вере и любящей семье, он продержался семь лет, не вставая с постели. Врачи не могли в это поверить. Но затем он умер.
Я посмотрел на горизонт. Сангвинарные острова выделялись на фоне неба. Легенда гласила, что их назвали в честь жертв чумы, с их «черной кровью», и что их доставляли туда на протяжении четырех столетий господства Генуи, с XV до XVIII столетия. Другая легенда гласила, что причиной тому было закатное солнце, окрасившее их в цвет крови. Я думал о тебе, Беатрис. Смерть унесла и этих несчастных, заболевших чумой. Их связали и сожгли, и их прах был развеян на этих выжженных бесплодных островах.