Приходилось имитировать роскошную жизнь. Обзавестись красивой одеждой, несколькими дорогими сумками. Иногда отец заставлял Викки проявлять щедрость, и когда мы с нею вдвоем ходили по магазинам, рассчитывалась она, а я брала все, что могла, чтобы притвориться богатой наследницей богатого папаши. Для него же. Для этой мерзкой семейки, сконцентрировавшейся только на своем достатке. Потому что все, что мой отец мог говорить о моей матери, это короткое "её не существует". И он довольно ясно дал мне понять, что если вдруг я вздумаю отрицать его тезис, то тоже перестану существовать.
Сегодня было проще. Отец дал деньги наличными, а с подружкой я могла посидеть, например, в том же Саваже и оставить там крупную сумму денег. Или сделать ещё какую-нибудь глупость, например, потерять несколько купюр. В чем проблема? Отец не станет считать наличку, если мое поведение не покажется ему подозрительным. К тому же, сегодня, разыграв сцену перед Олегом, я на время получила статус хорошей девочки в папиных глазах.
Вот только шагала я сейчас не в ресторан на встречу с подругой, а ко входу в больницу.
Неприятный запах лекарств сразу же ударил в нос, но я не поморщилась — привыкла. Уверенно двинулась вперед, зная, что среди снующих туда-сюда врачей с легкостью опознаю того, который мне нужен.
— Анатолий Игоревич! — окликнула я врача, устремляясь к нему. — Анатолий Игоревич, постойте!
Мужчина послушно остановился и обернулся, и по печальному взгляду я поняла: ничего хорошего не услышу.
— Как мама? — решилась все же спросить я, чувствуя, как болезненно сжимается в груди сердце.
Анатолий Игоревич, казалось, избегал смотреть мне в глаза. Его взгляд застыл где-то на уровне воротника моей блузки, и щёки мужчины едва заметно порозовели. Не от смущения; я знала, что Анатолий Игоревич, когда сильно нервничал, краснел — естественная реакция организма, с которой он ничего не смог сделать. А когда сообщал дурные вести, вообще стоял красный, как вареный рак, и упрямо отводил глаза.
Вот и сейчас реагировал так же.
Признаться, я едва устояла на ногах. От мысли, что с мамой действительно могло произойти что-то дурное, весь мир вокруг померк, а сердце, колотившееся в груди, грозилось и вовсе остановиться. Если все это было зря, если мама умрет, как мне вновь найти ориентир и продолжать двигаться по этой жизни?
— Ей хуже? — спросила я.
— Состояние стабильное, — наконец-то выдавил из себя Анатолий Игоревич, должно быть, вспомнив, что его длинные паузы только доставляют мне боль. — Но пришли результаты анализов. Нужна вторая операция.