Я до последнего искренне надеялась на то, что отец откажется от идеи семейного ужина. Викки, казалось, и вправду чувствовала себя неважно, папенька проявлял неслыханную заботу, и к вечеру следующего дня я, закрутившись, даже и думать забыла о случайно брошенном приглашении. Отец в любом случае предупредил бы меня и велел бы нарядиться, если б мы ждали Олега, потому утром я без зазрения совести улизнула к матери.
Маме я сейчас точно нужнее, чем двум взрослым мужчинам, которые не могут поделить одну пройдоху, которая только и способна, что крутить интриги и обманывать всех вокруг. И что они только в этой виктории нашли? Ни красоты, ни особенного ума, ничего!
Или мне хотелось так думать.
В больничной палате царила стандартная тишина. Анатолий Игоревич как раз стоял у маминой постели и смотрел на неё, так печально и устало, что я даже застыла на пороге, не в силах заставить себя сдвинуться с места.
— Можно? — спросила наконец-то шепотом. — Мне Аня, медсестра, сказала, что к маме пускают…
— Да, — тихо ответил врач. — Проходите, Станислава.
— С ней всё в порядке?
— Да, — кивнул Анатолий Игоревич, прекрасно понимая, о чём я говорю. — Состояние стабильное. Как я и говорил, у нас пока есть немного времени.
Прежде чем станет слишком поздно.
— Я нашла деньги, — произнесла я, стараясь говорить максимально уверенно. — Точнее, нашла, где их взять. Но это будет не настолько быстро. Мне нужна хотя бы неделя.
— Я понимаю. Это мы можем себе позволить, — подтвердил мужчина. — Она спит — ночь была не самой лучшей.
— Ей стало плохо? — дрожащим голосом уточнила я.
— Локальный приступ, — подтвердил врач.
— Но почему.
— Не было повода срывать вас, — покачал головой мужчина. — У нас есть лекарства. То, что было нужно докупить, приобрели медсестры, вы же оставляли деньги. Всё хорошо. Просто ей нужно дать отдохнуть.
Я напряженно кивнула. Разумеется, мне бы и в голову не пришло будить маму, особенно сейчас, когда она отсыпалась после приступа. Трудно было только подавить желание уткнуться носом в плечо Анатолию Игоревичу и разреветься. Мы были знакомы с ним уже не один год, он долгое время вел маму и, казалось, успел стать мне роднее собственного отца.
По крайней мере, этот мужчина относился к моей матери и вправду бережно.
— Алевтина очень за вас переживает, — отметил мужчина. — Боится, чтобы из-за её операции вы не влезли в какую-нибудь историю.
Я не с первого раза поняла, о чём именно он говорит, слишком привыкла к тому, что мама для меня просто мама, а не Алевтина. Папа всегда обращался к ней именно так, хотя маме больше нравилось ласковое Аля в исполнении подруг или покойных бабушки и дедушки, её собственных родителей. Я вздрогнула и выдавила из себя несмелую улыбку, позволяя немножечко расслабиться и смотреть на врача как на друга, который обязательно поддержит меня в трудную минуту.