— Я думаю, — улыбнулась я, — что мы с Даниилом сами обсудим эту тему. Не думаю, что нет такого вопроса, который нельзя было бы уладить.
— Но ты же не готова воспитывать четверых детей, — отметила Виталина.
— Ну так, — хмыкнула я, — они же не сразу на свет появятся. И не сию же секунду. Четверню я рожать не планирую, это точно. Опасно, знаешь ли, для здоровья. А так… Жизнь — штука сложная и длинная, никогда не знаешь, как она сложится, так что никогда не стоит загадывать наперед.
Витася скривилась.
— Очень мудро. Даже слишком мудро, как для двадцати четырех лет.
— Стараюсь. Даниил предпочитает умных женщин. Ты не знала? — хитро поинтересовалась я. — Очень жаль. Помогло бы.
Возразить Виталина мне не смогла. Вероятно, понимала, что её собственное поведение с понятием "умное" коррелируется плохо.
— Что-то я замерзла, — протянула она, признавая очередную свою глупую попытку рассорить меня и Котовского провальной. — Пойду, в дом зайду.
— Иди-иди, — кивнула я, не особенно маскируя свой равнодушный, совершенно не радостный голос. Пусть делает что хочет, но прыгать от счастья только потому, что разговариваю с самой Виталиной, я не буду.
Стоило двери захлопнуться за спиной, как я с облегчением втянула воздух, пытаясь насладиться сочетанием прохлады, тишины и спокойствия. Какая, однако, напрягающая одним своим присутствием женщина! Не понимаю, на что конкретно она рассчитывает и почему свято уверена, что сможет отвоевать Даниила… Да и что отвоевывать-то, если мы с ним на самом деле не вместе?
— Папа! — отвлек меня громкий детский крик от мрачных мыслей о судьбе Виталины. — Папа приехал!
Яна и Аня бросились вперед прямо по снегу, не боясь промочить одежду, к воротам. Я и сама вынуждена была сойти с крыльца и броситься за ними — мало ли, вдруг девочки выбегут на улицу, а потом ищи ветра в поле! Я ж не Витася, чтобы за воплями о любви к детям забыть проследить, чтобы с этими детьми ничего не случилось!
Но калитка открылась, и во двор действительно зашел Василий.
Входная дверь вновь широко распахнулась, с таким грохотом, что я аж подскочила и обернулась на звук, забыв о разговоре.
— Добрый день, — поздоровалась я, даже не зная, на "ты" ли обращаться к мужу Богданы или на "вы". Мы никогда не разговаривали с глазу на глаз, если не считать то выступление в роли Снегурочки, когда он залезал на стул и рассказывал о своих достижениях. И за столом одним сидели всего несколько раз, потому что Василий в основном пропадал где-то, стараясь не попадаться собственной жене на глаза.
Теперь же он вполне мило улыбнулся мне, кажется, радуясь не тому, что увидел именно меня с детьми, а тому, что не должен в очередной раз общаться с подругой жены или с самой супругой. Возможно, стой тут Даня или Елена Владимировна, Сергей Петрович… Да что там, окажись тут любой посторонний человек, Василий отреагировал бы точно так же. Даже перестал втягивать голову в плечи, и страх, вспыхнувший было в его глазах, исчез. И этот мужчина, по словам Даниила, изменял собственной жене? Никогда бы не поверила. Как по мне, Василий если и сделал что-нибудь такое, то исключительно из-за отчаянного желания освободиться из-под бесконечного гнета Богданы.