11
Егора Степанова Кислякова у нас называют Лесной Дед.
Кисляков лет двадцать тому назад служил в придворном конюшенном ведомстве, но за что-то был выгнан из службы и сослан в Оренбургскую губернию. Ему, может быть, и вечно пришлось бы там находиться, но года полтора после его высылки последовал всемилостивейший манифест, освободивший его от изгнания. Кисляков послал прошение на Высочайшее имя и его не только простили и разрешили возвратиться, но даже назначили небольшой пенсион.
Возвращаться из места ссылки Кислякову пришлось пешком без денег. Сначала он пошёл в Астрахань, думая найти там на судах или на пароходах работу и доехать до Нижнего Новгорода. Но работы на этот раз не оказалось и Кислякову пришлось именем Христовым тащиться в Петербург.
Сойдясь с одним пройдохой, каких у нас на Руси бродят тысячи, они, смотря по обстоятельствам, звали себя где за странников, где за колдунов, а где за знахарей-лекарей и, таким образом, совершили дорогу безбедно.
Кисляков был человек семейный, у него остались в Петербурге жена и малолетний сын. Жена по высылке его начала кормиться милостыней и иногда, искривляя и подвязывая себе правую руку и крестясь левой, доставала порядочное количество денег и хлеба.
По возвращении Кислякова в Петербург, он поселился с семьёй в Вяземском доме. Сам Кисляков начал ходить в лес за мётлами, а жена ого продолжала «стрелять» и к этому же они приучили и своего малолетнего сына.
Жизнь их была безбедная, получаемого пенсиона хватало на уплату Степанычу за квартиру; то что добывал Кисляков на мётлах, они пропивали, а хлеб, и разное снадобье для приварка в достаточной мере собирали жена и сын.
Кислякова раз восемь попадалась в Комитет для призрения нищих и наконец, была выслана на родину мужа в Москву. Муж последовал за ней, и они года три проживали в Москве, на Хитровке. Хотя там и привольнее было «стрелять», чем в ІІетербурге, но не так выгодно, почему, как только сделалось возможным, они опять возвратились в Петербург.
Сынишка в это время у них подрос, познакомился с другими сверстниками в Вяземском доме, и из маленьких стрелков сделался форточником. Как ни худы его родители, но нельзя допустить, чтобы они научили его этому ремеслу; однако, они знали, чем он занимается, и охотно принимали добываемые им деньги и вещи. Два раза он попадался в кражах и два раза отдавали его на исправление родителей; наконец, в третий раз его помести в колонию для малолетних преступников. Маленький Кислёнок, так его звали, несколько раз бегал оттуда и, совершая разные проделки, таскал, что попадало родителям, которые его скрывали от поисков полиции. Но пословица говорит, что «долго ли верёвочке не виться, а кончику быть», так и Кислёнок раз попался где-то дворникам в руки и те, не желая с ним возиться и отправлять в полицию, своим судом расправились с ним так, что Кислёнок, покашляв и поохав с неделю дома, принуждён был отправиться в больницу и, промаявшись так месяца четыре отдал душу Богу.