Похоже, то же самое происходило с Накамурой. Подполковник в данный момент фактически разговаривал сам с собой. Так будет продолжаться и дальше, пока и его не сломит неотвратимый рок. В то, что этому воздействию можно противостоять, попросту не верилось.
Наконец, военный, весело насвистывая какую-то неприхотливую мелодию, ушел. Литвиненко решил озвучить терзавшую его мысль:
– Знаете, Хидетоси, я скорее всего не уйду вместе с вами. Что-то держит меня здесь и не отпускает.
– Михаил, я понимаю. Никто не вправе лишать вас выбора. Меня самого иногда посещают различные мысли, но я значительно старше вас, нет во мне духа здорового авантюризма. Я боюсь, что при моей жизни ни одна из загадок планеты разгадана не будет. Знаете, мне нравится Тихий Омут, он меня завораживает. Может быть, и я останусь.
Порывы ветра от винта вертолета создавали небольшие задорные вихри на грязной воде гостиничного бассейна, заросшего какими-то мелкими растениями, и срывали остатки перекрытий с ближайших обветшалых построек. Машина никак не могла точно приземлиться. Вся поверхность платформы бала завалена кусками арматуры и прочими ошметками конструкций. Недавно прошедшая буря сделала свое дело и изрядно потрепала сооружения. Литвиненко понимал, что пилот не рискнет сейчас здесь садиться, и даже немного ему сочувствовал. Помочь и расчистить территорию академик не собирался.
Вертолет подлетел почти вплотную к окнам отеля, и подполковник Сапрыкин, используя мегафон, безуспешно пытался до них докричаться.
– Интересно, что это он так надрывается? – в комнату с подносом, уставленным бокалами и закусками, вошла, покачивая бедрами, Екатерина, одетая на сей раз в синий топик и короткую, легкую юбочку того же цвета..
Не добившись результата, Сапрыкин замолчал, и вертолет, с ревом развернувшись, умчался вдаль.
– Мы все знаем, что он хотел нам сказать. Правда, я не думаю, что ситуация еще больше осложнилась, – ответил Литвиненко, приобняв княжну за крепкую, но стройную талию. Девушка ощутимо подрагивала, но вела себя достойно. Тело княжны было сильно напряжено, однако оставалось таким же податливым и желанным.
– Как хорошо, что он, наконец, покидает эти места, – сказала Долгополова после долгого и страстного поцелуя. В ее ушах поблескивали массивные золотые серьги, а на красивой шее блистало потрясающее ожерелье, – не переношу его манеры и его вечно веселый, насмешливый нрав. Ведет себя, как на курорте.
– Он просто пытается оставаться самим собой, совладать со всеми этими несуразицами, стараясь не потерять рассудок. Что ж, это ему пока удается, – мягко возразил только что вошедший Накамура, который, к счастью, не застал ласк влюбленных.