— Абсолютно! — спокойно ответила я. Потом решила сыграть дуру: — Не все ли равно, какие мотивы у котлеты?
— И все же, — его голос не изменился ни на йоту, но мне опять показалось, что он зол.
— Могут быть у девушки свои маленькие тайны? — решила пококетничать я, хотя, учитывая мое состояние и откровенную близость слез, ничего не получилось.
— Аврора, мне было бы крайне любопытно… — снова начал было зеленоглазый, но я его перебила.
— А может, вы сами придумаете себе подходящую версию?! — взорвалась я.
В комнате стало очень тихо. Только после того, как повысила голос, поняла, что этого делать не стоило. Вампиры и правда больше всего похожи на диких хищников. С ними нельзя забывать о правилах техники безопасности. Там, где с человеком дело ограничится бранью, с вампиром завершится смертью. Я заметила, как на лице моего носителя отразился настоящий ужас. Он окаменел, зрачки расширились, а над верхней губой выступил пот. Эта картина напугала и меня. Я медленно перевела взгляд на Амадея. Увидела горящие яростью глаза и вместо того, чтобы испугаться, ощутила чувство глубокого удовлетворения. Какая мне в сущности разница, как меня убьют? Будут вампиры соблюдать условия договора, и действительно ли носитель подвергнет меня гипнозу, или же просто разорвут?
Я продолжала смотреть на вампира, буквально плавая в его гневе, и мне было все равно. Любая боль, которую способен мне причинить этот вампир, пройдет. Да, вполне возможно я буду захлебываться криками, но все равно и это пройдет, а затем… Затем я стану свободна. У меня не было желания показывать гордость или еще что-то этому вампиру. К нему я испытывала чувство близкое к благодарности. Он смотрел, и я смотрела. Мир перестал существовать. Были только эти его глаза, которые пожирали гневом, по коже проходились волны то тепла, то холода, как дуновение ветра, только ветра в комнате не было и быть не могло. Казалось, что воздух превратился в патоку и заполнял вязкостью легкие. А я все еще смотрела и ждала, с надеждой и затаенным любопытством. Похоже, даже такие сломанные пустышки как я все равно испытают любопытство.
— Стас, — мягко и глухо прошелестело в комнате. Голос Амадея стал похож на шуршание степной травы.
Мой носитель вскочил и внезапно поклонился. Согнулся в глубоком поклоне, как в старые, совсем старые времена.
— Мой… — начал было он, но зеленоглазый остановил его простым взглядом.
— Не будешь ли ты так любезен, и не подаришь ли старику свой аперитив?
Я с трудом подавила смешок, потому что поняла, что зеленоглазый просто ввернул всю их беседу в одно предложение, так сказать процитировал. Это выглядело как весьма тонкая издевка, впрочем, беззлобная.