– …И я желаю вам найти того или ту, кто прочно займет свое место в здании, которое вы воздвигаете. Граждане и гражданки, ярмарку сирот 1899 года объявляю открытой!
Гости поаплодировали и незамедлительно перешли к делу. «Я словно безделушка на витрине», – думал Натанаэль, пока незнакомцы осматривали его с головы до ног и, ничуть не смущаясь, вовсю обсуждали его внешний вид.
– Какой милашка! – воскликнула хозяйка бистро. – Ты только посмотри на это личико! – обратилась она к подружке. – Если поставлю его за прилавок, мне не избежать жалоб от обманутых мужей!
– Да что ты на него смотришь? – ответила подруга. – Посмотри, он же хочет быть мясником.
– Ну, положим, в мясники его не возьмут. Слишком для этого слаб. Придется ему согласиться на то, что предложат. Или совсем без работы останется.
Продолжая обсуждать достоинства и недостатки ребятишек, они отошли к другому стенду. Натанаэль изо всех сил пытался быть невозмутимым. Учителя предупреждали: стоять следует молча, не перечить. Решение принимает наниматель.
Тем не менее происходящее всё больше выводило его из себя. Он осторожно огляделся, чтобы понять, как обстоят дела у остальных. Жером о чём-то с жаром беседовал с господином в пальто с меховым воротником. Вдруг Натанаэль встретился взглядом с Арманом – тот смотрел на него с испепеляющей ненавистью. Морда-Решетом провел пальцем под подбородком – смысл жеста был предельно ясен. Арман пришел в зал позже остальных. Он обнаружил, что рядом с его местом красуется табличка «Ассенизатор», когда все уже стояли на возвышении. Покрытое прыщами лицо стало пунцовым. Арман был в ярости. И в эту секунду к нему подошел гражданин в коричневом костюме, воздел руки и счастливо улыбнулся.
– Бык меня дери! – воскликнул гражданин, ничуть не скрывая восторга. К нему тут же повернулись несколько голов. – Парень, который хочет стать ассенизатором! Первый раз такого вижу! За десять лет ярмарки такого еще не случалось.
Натанаэль подавил нервный смех. Это было чудовищно. И очень смешно. Арман – впервые в жизни – оказался загнанным в угол. Ведь, если он отвергнет предложение человека в коричневом, ему никогда не выйти из интерната. Поэтому оставалось лишь скривиться в улыбке и кивнуть, сгорая от стыда и задыхаясь от гнева.
– Эй, парень, я с тобой разговариваю!
Натанаэль обернулся так резко, что почувствовал боль в шее. Он слишком увлекся Мордой-Решетом и не заметил, что рядом с ним самим остановилась целая группа.
– Я…
Он запнулся. На него, уперев руки в боки, смотрела чернокожая лясникамка. Кармина была недовольна. Она поговорила уже с шестью мальчишками, но один был глупее другого. Малышня, при этом каждый корчил из себя что-то немыслимое. А мэтр Нож и Антонен даже не думали ей помогать. Нож молча улыбался. Он хотел, чтобы Кармина всё решала сама. Антонен же задавал парням дурацкие вопросы, чтобы посмотреть, как они, запинаясь, будут искать ответ. Либертэ разгуливала по зале, словно туристка, и просто глазела по сторонам.