Поймав такси, благо к бумаге из Надзорной коллегии и делу прилагался пухлый конверт с авансом, я быстро добрался до своей конторы. Заперев дверь, повесив на неё табличку «Закрыто. Сегодня не ждите», уселся за стол, разложив перед собой содержимое вручённой мне Дюраном папки. Мой бывший взводный хотел было налить ещё коньяку, выпить на посошок, но я отказался: час ещё ранний и терять время с этим делом не хотелось. А значит, голова мне нужна ясная, чему и так не способствовали те бокалы, что мы приговорили по ходу разговора, но хоть в такси немного протрезвел. Да ещё умылся перед тем, как приступать к делу. В общем, был готов заниматься своей непосредственной работой.
Только разложив бумаги и копии фотографий, я понял, как поиздевался надо мной патрон, прикрепив к группе Робера, когда тому потребовался детектив из «Континенталя». Ведь именно «комиссар-лопата» вёл моё дело по линии жандармерии, да и слова самого покойного Робера о том, что он может зарывать не только дела, но и людей, теперь получили несколько иной смысл. Он-то, наверное, думал, я в курсе, что прежде Бомона Роберу поручили зарыть меня.
Надо сказать, комиссару не пришлось прилагать особых усилий, чтобы закопать дело о смерти второй, якобы убитой мной женщины. В переданной мне Дюраном картонной папке лежали лишь несколько документов и пяток фотографических снимков. Ничего сверх обычного набора.
Протокол осмотра места убийства: обнаружена на кровати, в квартире многоэтажного дома, внутри никакого беспорядка, замок на двери не взломан, орудие убийства (предположительно кинжал или стилет) не найдено. Из существенных улик только удостоверение детектива агентства «Континенталь» на моё имя, найдено под кроватью. С фотокарточки на меня смотрела бледная молодая женщина, одетая в залитую кровью ночную сорочку, по ткани которой растекались чёрные пятна. Лицо её мне не было знакомо. Личность убитой установили тут же — Полин Дюссо, двадцати двух лет от роду, без особого рода занятий. Имя и фамилия убитой мне сказали не больше, чем её лицо.
Опрос соседей не дал почти ничего, кроме штрихов к портрету покойной. Несмотря на запись «без особого рода занятий», которая вроде бы говорила сама за себя, почти все соседи утверждали, что проституцией убитая не занималась или, по крайней мере, клиентов на квартиру не водила. Она вообще ни с кем не общалась толком, пропадая на какой-то работе, о которой никто ничего не знал, с утра до вечера. Вывод о том, что работа эта легальная и никак не связана с оказанием интимных услуг, полицейские сделали после беседы с несколькими соседками убитой, которые как раз занимались этим самым делом. Они сообщили, что убитая ночевала, как правило, дома, редко пропадала на несколько дней, никогда не приходила нетрезвой. «Такое себе только элитные „бабочки“ позволить могут, а такие в этой хибаре не живут», — фраза лучше всего характеризовала все показания соседок. Но о настоящей работе убитой никто ничего сказать не мог. Оно и понятно, как ни странно, но скученность людей в урбах привела к разобщению. Это в деревнях, где вроде бы у каждого свой дом и двор с огородом, все всё про всех знают, а когда обитают в одном большом здании, не ведают даже, чем живут соседи за стенкой. Вот такой парадокс.