Все принявшие сходни «Нэлли» и оставшиеся стоять на небольшой пристани Угольной деревни мужчины были молодыми, крепкими, и все носили оружие. В основном рычажные «леферы» с «мартелями» и ещё какие-то длинные, явно местного кустарного производства. Почти все мужчины щеголяли голыми торсами, накинув на плечи шкуры каких-то хищников или просто вязанные плащи с капюшонами. Штанам же предпочитали набедренные повязки, а обувь и вовсе плели из тростника, наверное. Возглавлял их одетый вполне прилично чернокожий, вооружённый длинным копьём, которое, скорее всего, было даже не оружием, но служило для обозначения его статуса.
По совету капитана, мы с Кукарачей спустились вместе с ним по сходням. Видимо, военных тут уважали, и гном решил, что наше присутствие добавит ему авторитета на переговорах. Как только мы сошли на берег, капитан обратился к вождю с короткой речью на местном наречии — я не понял ни слова, однако раз нас пригласили в большой и самый крепкий из домов деревни, значит, начало переговорам положено.
Мы расселись за круглым столом: вождь, чья одежда аурелийского покроя смотрелась странно, мы с Кукарачей и наш капитан. Кроме вождя от местных, был ещё кто-то вроде жреца или шамана — чернокожий в длиннополом балахоне, скрывающем его фигуру полностью. Он брил голову начисто, сняв даже брови, а на носу его красовалась стальная оправа от очков, но почему-то без линз. Наверное, очки тут считались признаком мудрости. Выглядело немного комично, если не ловить взгляд самого шамана или жреца — внимательный и весьма недружелюбный. Каждый раз, когда он смотрел в глаза, казалось, что это хищник, оценивающий тебя. Прикидывающий, добыча ты или же достойный противник.
— Мы продадим вам уголь, — радушно заявил вождь, легко переходя на язык Аурелии, — у нас его полно в ямах лежит. Хорошо, что он не портится.
— А отчего же его так много? — спросил Кукарача. — Скверные времена настали?
— Прежде к Большому мосту шли баржи одна за одной, — посетовал вождь, говорил он довольно свободно, особенно когда привыкаешь к манере коверкать слова, — он жрал людей как Я-Те-Вео[8]. Ненасытная утроба!
Большой мост — единственный мост через Великую реку, за который постоянно идёт самая настоящая война. Без перерывов она длится уже больше десяти лет: контроль над переправой оспаривают Коалиция и Альянс, не желая уступать стратегическое преимущество. Воистину ненасытная утроба у войны — сколько в неё жизней не кидай, а ей всё мало будет. Здесь кровь льётся — не хватило, теперь ей и Аурелию подавай.