Покок рассказывает о последовательной трансформации республиканской парадигмы в Англии и Америке вплоть до основания нового демократического государства в США. Республиканский язык попадает из Италии в революционную Британию XVII века, где англоязычные авторы – Харрингтон и его последователи – предлагают его новые вариации, которые входят в контакт с другими политическими языками (эсхатологическими понятиями протестантов, характерным языком обычного права и «Древней конституции», а также политическим языком новых вигов1417). Для Харрингтона гражданская Virtue землевладельца-джентри или йомена основана на его самостоятельности и ответственности за соразмерное человеческим потребностям хозяйство. Политическая свобода обеспечена самодостаточностью и личной трудовой добродетелью гражданина. Харрингтон разглядел в английском землевладельце идеального носителя гражданских добродетелей, будучи одним из влиятельных читателей и интерпретаторов Макиавелли в Англии XVII века. После Славной революции 1688 года республиканские идеалы, аргументы, понятия и практики (в частности, баллотировка) сохранили свою актуальность.
Республиканская прививка дала плоды в почти забытый специалистами политического дискурса период – Августинскую эпоху (с конца XVII до конца XVIII века). Согласно сложившемуся в историографии мнению, в этот промежуток времени («от Локка до Юма») шло укрепление либеральной доктрины естественного права. Покок, напротив, показывает, сколь важным республиканский язык оказался для сложившегося в этот период нового противостояния Court – Country (Двор — Страна), наложившегося на традиционное разделение на тори и вигов. Благодаря неохаррингтонианцам, к которым Покок, в частности, относит графа Шефтсбери, Г. Невилла и Э. Флетчера, республиканская идеология стала языком критики растущей власти премьер-министра, постоянной наемной армии, государственного кредита, банка Англии и увеличения числа королевских служащих.
На этом же языке представители Country защищали институциональные предложения, укреплявшие власть парламента и его подотчетность избирателям джентри, а также уходящий модус жизни аграрного общества как основу политической свободы и добродетели. Покок не устает напоминать, что оппозиция «буржуазия», «парламент» – «дворянство», «монархия» и другие метакатегории марксистской историографии так же неадекватны Августинскому периоду, как и анахронистическая гипотеза о нарастающей гегемонии либеральной доктрины от эпохи Локка ко времени Смита и Милля. Существенно упрощая сложные и нюансированные аргументы Покока, можно сказать, что республиканский язык добродетели и свободы сдерживал прогресс в бурной экономической жизни Англии и противостоял развитию новых торгово-финансовых или «буржуазных» отношений. Партия «Двора», альянс новых вигов с королевской властью, под руководством почти всесильного премьер-министра Уолпола осваивала и совершенствовала новые отношения, создавая модерное государство и глобальную торговую империю.