«Момент Макиавелли» в России
В монографии Покока рассказывается о линии политической мысли, практически отсутствовавшей в отечественном каноне, но обретающей популярность в настоящий момент. Разумеется, республиканский опыт древних Новгорода и Пскова важен, однако его нельзя назвать репрезентативным: на протяжении большей части русской истории власть не была республиканской (или была республиканской «в душе») и пользовалась для своей легитимации другими политическими языками и аргументами.
Республиканизм становится в России одной из значимых политических идиом в тот момент – на рубеже XVIII и XIX столетий, – когда в Европе этот тип политической речи находится в глубоком кризисе1461. Великая французская революция, призванная воплотить в жизнь самые смелые ожидания о всеобщей гражданской свободе, воплощенной в представительном правлении, на деле обнажила проблемы республиканской теории. Установление республики привело не к утверждению свободы, а к массовому насилию и террору. Как следствие, воплощенная на практике идеология столкнулась с одним из самых главных вызовов в истории1462.
В итоге в первой половине XIX века республиканская традиция легла в основу политического порядка только в Америке. В Европе же она оказалась неспособной адекватно отреагировать на кризис и претерпела значительную трансформацию, став частью более влиятельных доктрин, успешно справившихся с решением вопросов, поставленных в ходе революции: «любовь к отечеству» была заново интерпретирована в рамках национализма, «свобода» – либерализма, принцип «народовластия» – социализма. В этот исторический момент увлечение республиканскими идеями распространилось и в России, наиболее явно проявившись в декабристском Южном обществе, многие участники которого поддерживали радикальную концепцию П. И. Пестеля, изложенную в «Русской правде». Впрочем, зачастую республиканизм членов тайных обществ трудно отличить от либерализма, а героический – «республиканский» – тип публичного поведения, описанный Ю. М. Лотманом в статье «Декабрист в повседневной жизни»1463, оставался уделом немногих – о нем сложно рассуждать как о практике, укорененной в повседневном общении большинства участников заговора.
Республиканизм трансформировался внутри других политических доктрин (во второй половине XIX века – прежде всего социалистического направления), однако в полной мере – как самостоятельная идеология – в России так и не утвердился, по крайней мере до самого недавнего времени. Это обстоятельство делает книгу Покока особенно интересной. Читатель погрузится в рефлексию над составом и генезисом уникального политического языка, описывающего целый репертуар гражданских добродетелей, давно забытых или, лучше сказать, так никогда полностью и не усвоенных в отечественном контексте. Впрочем, слабость республиканской традиции в России вовсе не свидетельствует о том, что ее политические валентности решительно для нас не актуальны. Как показал Скиннер