- Здравствуй-ко, Григорьевна. Помирать хочет?
- Не знаю, веле-ел.
- Сказывал, Григорьевна, сказывал. Сейчас на нашей улице был. Открыто ему будет в какой день. Я и пришла, чтоб меня тогда кликнули. Потрудиться охота над молитвенником-то над нашим. Нынче народ распутный стал: мало кому открывается, когда смерть придет. И не от должного часу мрут, а все больше во внезапности. Пущай подоле повисит одежа. Солнышком нашинским прогреется, ветерком с земли провеется. На остатной обряде дух земной унесет, пуще об земле стараться перед богом будет. Их-ох-ох. Ну, дак гляди, не медли, кликни тогда. Савелий-то, батюшка, плывет через речку...
- Куда?
- А по обычаю богову все сделать хочет. Не как нынешние вертуны. В церковь, к попу поговеть поплыл.
Обратно приплыл под самое вербное воскресенье. Уж затемно в окно постучал:
- Эй, открой-ко, Михайла!
Зять голос узнал. Подивился:
- Ай, к нам перебираешься?
Но Магара, отмолившись в угол, сказал:
- Оповести завтра народ: помирать ложусь. Гроб-от сготовил.
Зять поскреб голову и грудь. Спросил:
- А где помирать-то лягешь? Там у себя в землянке, ай на камне?
- Тут в избе. По-христианскому. На этом месте родился, на этом же и помру.
Зять постоял, подумал. Сказал с тягучей позевотой:
- А ну да, правильну кончину ты себе у бога вымолил? Я маненько еще посплю? а? До утра-то еще долго. Намаялся я нынче.
- Ложись. Я на двор пойду свету дожидаться.
Когда ушел, зять старуху окликнул:
- Не спишь? Слыхала? А в избе не остался, отвык от человечьего духу. Бабу-то мою будить, аль нет?
- Не надо. На свету обоих разбужу. Что ж, все под богом ходим. А ему все одно. Который год на земле не работник. Может, и правда час помирать пришел. Потрудимся, проводим, ложись, поспи еще час какой.
--------------
- Ви-ирка-а! Ви-ир! Куды запропастилась?
- Ну, чего ты базлаешь? Отдохнуть под сараем я хотела.
- Отоспишься еще. Айда скорей Магару глядеть.
- Ну-у? Помирает?
- Да! Ну да! Давно уж зачал. Гляди, не протолкаемся, не увидим.
- А я ведь, Анисья, думала: он врет. Крепкий мол, не свалишь!
- Ну, айда, айда, не растабарывай. А то народ бегет, а мы мешкаем.
Задыхаясь на бегу, сердилась Анисья:
- И как это я, на каждый слушок вострая, тут не сразу услыхала! Ой, баба, не увидим, а охота поглядеть, как кончится. В праздник и помереть угадал. Людям глядеть послободней.
Стекался народ к избе Магары. Со всей деревни накатной разноцветной, веселой для глаза волной. На улице около избы, во дворе и в самой избе стоял несмолкающий гул людских голосов. В избе приглушенный. На улице и на дворе - как веселый жизни молебен.