– У него синяк под глазом.
Голос у Миши был тихим и ровным. Конечно, он не собирался Вале рассказывать ни об этой драке, ни о том, что именно этот слизняк говорил о женщине, которую якобы любил с шестого класса.
– Я просто его ударил. Потому что он сам об этом просил.
– И ты считаешь, что это смешно? Ты вообще представляешь, что именно ты натворил?! Ты хоть знаешь, кто это?
– Это полное ничтожество. И больше никто.
Валентина хмыкнула. «Господи, ну вот почему, когда в дело вмешивается мужик, все идет кувырком?»
– Да кто тебя просил в это лезть?! Ты хоть понимаешь, какие у меня теперь проблемы из-за всего этого?!
– Спокойно расскажи, в чем дело…
– Не вопрос. Я тебе сейчас просто расскажу, в чем дело. Он просто отозвал мой кредит. И поэтому я просто вынуждена теперь продавать свой дом. И поэтому просто мы теперь с девочками будем жить в отеле.
– Вот как…
– А нет, есть еще один тонкий нюанс. Если в течение месяца я не найду деньги, то меня банк просто лишит моей гостиницы.
– Я сейчас поеду и сам с ним разберусь.
– Вот только я тебя прошу, – Валя говорила все громче и громче, – не вздумай! Ты понимаешь, что так еще хуже сделаешь? Я не представляю, что он способен мне еще устроить, если ты его хоть пальцем тронешь… Я сама решу все свои проблемы, как обычно! И не надо ни во что вмешиваться больше! Никогда и ни во что, ясно?!
Михаил молча смотрел на Валентину. Ох, сколько раз он такое уже видел. И столько же раз ему было почти все равно. Но не сейчас. Не с ней.
– Ясно, – кивнул он и улыбнулся.
– Ну и хорошо…
– Мне ясно, что тебе надо успокоиться.
Михаил подошел к порогу, положил на него цветы, которые все это время сжимал в руке, и бросил, уходя:
– Я поеду.
За этим странным разговором из окна наблюдала Кира. И только когда за Михаилом хлопнула калитка, когда мама села на ступеньку рядом с цветами и закрыла руками лицо, она вышла на улицу.
– Мам, что-то случилось?
– Ой, Кир, какой-то кошмар…
– Что такое, мамочка?
– Я такую ошибку сейчас совершила, – прошептала Валя, – такую глупость!
И Валя наконец расплакалась. Расплакалась и оттого, что сделала, и оттого, что поняла это. И оттого, что обидела единственного человека, который мог ее защитить.
– …Да, я понял. Но у меня не было другого… Да, хорошо.
Александр положил трубку телефона. У него не осталось сил даже как следует выругаться. Он, конечно, рассказывал Вале, что многого достиг, но, безусловно, не говорил, что хотел бы достичь куда большего. Его перевод в Камышинск мог бы стать достаточно высокой ступенькой на карьерной лестнице. Откуда он перепрыгнул бы в кресло управляющего головным офисом. Или в кресло заместителя. Правда, со временем.