Вот только радость мародера была преждевременной, потому что Романов не был безоружным. В его левой руке уже был метательный нож с тонким жалом, который он задействовал без раздумий. Граненый клинок впился в бедро чуть ниже ламеллярной юбки, почти у самого колена.
— Тварь! — скорее громко выдохнул, чем произнес раненый.
Рана оказалась сколь серьезной, столь же и болезненной. Воин уже не мог быть столь же быстрым и вынужден был уйти в глухую оборону. Михаил же уже сжимал в правой руке свой топорик и тянул из петли второй нож. Жаль дротиков у него с собой было только два. Эти тяжелые снаряды по пробивной способности вполне могли соперничать даже с арбалетами. С другой стороны, стилеты против ламелляра тоже на что-то годятся. К примеру, при твердой руке и верном броске, поражать незащищенные участки тела.
— Ты один, — вдруг догадался воин.
— Я приехал за детьми.
— Ур-роды. Испугались одиночку.
— Ну, откуда им было знать. Зря ты тронул того, кто согласился присмотреть за моими детьми.
— С-сука, я убью тебя, — роняя на землю клинок Михаила, а за одно и обламывая стрелу ударом своего меча, произнес мародер.
— Ты уже мертв, — покачав головой, возразил Романов.
Не тратя время попросту, он пошел в атаку, метнув нож в голову противника. Тот пригнулся, одновременно прикрываясь щитом, от возможной атаки топотом, и в свою очередь атакую приближающегося противника мечом. Михаил без труда отбил контратаку топором, и нанес удар ногой точно в центр щита. Раненый не смог выстоять против такого напора, и с громкой бранью опрокинулся на спину. А в следующее мгновение, топор вонзился ему в голову, без труда прорубив вороненое… Все же железо, а не сталь.
Покончив с этим противником, Михаил подобрал свой меч и подошел сначала ко второму, что был поближе. Прилетело тому знатно. Стальное жало гарантированно пробило пластины доспеха. Но само ранение, хотя и смертельное, пока еще не убило воина. Романов довершил начатое, без обиняков чиркнув острием клинка по горлу. Тот сразу же захрипел и засучил ногами, кровь толчками потекла из разрезанной артерии.
Молодой лежал недвижимый, без каких-либо признаков жизни. Но доверять этому Романов не собирался, а потому так же чиркнул отточенной сталью по шее. Кровь потекла. Но как-то уж совсем вяло, а значит перекачивающее его сердце уже остановилось.
Дети вжались в угол, обнимая друг друга и не сводя испуганного взгляда с воина, только что расправившегося с троими. Кто знает, чего от него ожидать. С одной стороны, он вроде как им помог. С другой, и сам из той же братии что привыкли брать силой, а не тяжким трудом.