— Ну как, Горазд, лук и конный бой будем проверять? — поинтересовался он у своего вербовщика.
— Будем, — совершенно спокойно произнес Птаха.
Все испытания Михаил прошел с честью. В особенности всех поразило то, как он обращался с луком. Каждая стрела находила свою цель. Наблюдавшие за испытаниями сами воины, и способны оценить умения другого. Коль скоро новичок выдает такие результаты из незнакомого лука и со стрелами из обоза, на что же он способен если в его руках окажутся изготовленные самолично.
— Как звать? — приблизившись, поинтересовался князь.
— Михайло, сын Романов, — представился он.
— Значит, ищешь службу, Михайло?
— Ищу, князь.
— Ко мне пойдешь?
— Коли плату добрую положишь, отчего бы и не пойти.
— Говор у тебя не наш. Лях*?
— Так, князь, — ответил Михаил, даже не подумав оскорбляться.
Сейчас в этом слове нет никакого негативного подтекста, который в него вкладывал сам Романов. Он является всего лишь синонимом слова поляк.
— Дружинники у меня получают по четырнадцать рублей в месяц.
— Прости, князь, но я пока плохо понимаю русские рубли. Сколько это в дирхемах?
— Шестьдесят.
— Достойная плата. Но в царьградской варанге я мог бы получать больше трех сотен монет. И это если служить не в стольном граде.
— Ну, Царьград далеко. До него еще добраться надо. Да и в варангу попасть не так чтобы просто, — и не подумал злиться князь.
Всякий уважающий себя воин знает себе цену. Если нет, то отчего к нему должны уважать другие. Так что, ничего удивительного в поведении новичка не было.
— Я слышал, что не всякому те двери открываются. Но у басилевса и обычный вой не меньше полутора сотен дирхемов получает. А я вой не простой.
— Тот, кто тебе это рассказывал сильно приукрасил. То плата не простого воя, а гвардейца, куда иноземцу путь заказан. В армии же получают девяносто дирхемов. При этом солдат сам должен внести в казну свое жалование за три года службы, то есть три тысячи двести сорок дирхемов. Да еще выкупить доспехи и оружие, коими его снабдят. А это еще где-то тысяча сто пятьдесят монет. У тебя есть столько серебра?
— Я о таком не слышал.
— Потому что слушал только про варангу. А их, да, берут без взноса. Ромейский император полагает, что служить ему честь, за которую не грех и раскошелиться.
— Н-да. Чудны дела твои господи. Но и на столь малую плату я согласиться не могу.
— Восемьдесят шесть дирхемов в месяц, это получается двадцать рублей. Плюс доспех, оружие и конь. Это мое последнее слово.
— Согласен, князь, — подумав для виду, наконец произнес Михаил.
— Вот и ладно. Горазд, ты его привел, к себе в десяток и забирай.