К тому моменту, когда он вынужден был признать, что сделал все возможное, Добролюб все еще был жив. Вообще-то, ему необходим был покой и уход. Но никто ему этой возможности не предоставил. Михаил предложил было остаться с ним, а когда вопрос разрешится так или иначе, самостоятельно вернется в Червень. Однако Горазд отказался ослаблять отряд на еще одного воина. Тем более, что двое щеголяли с серьезными рубленными ранами на руках, а одному стрела насквозь пробила бедро.
Пришлось везти бедолагу в носилках подвешенных между двумя лошадьми спокойного нрава. Романов и без того не верил в благополучный исход. А тут так и вовсе уверился, что часы, а то и минуты воина сочтены. Но случилось то, что случилось. Когда они оказались в предместьях Червеня, Добролюб все еще продолжал дышать. Хотя и выглядел хуже мертвеца.
Романов уговорил Горазда прекратить издеваться над парнем, и позволить немедленно найти для него прибежище. Сам же поскакал вперед и нашел в городище небольшой аккуратный домишко. Проживавшая в нем девица, или все же девка, согласилась принять раненого на постой. Только заломила безбожную цену, обосновав это упущенной выгодой. Михаил заплатил без раздумий. Чем, похоже, серьезно озадачил хозяйку.
Вообще-то, можно было обосноваться и за куда меньшую плату, на том же постоялом дворе. Но у Романова имелись свои причины. Горазду же заявил, что раненому необходим покой и уход. И без того чудо невиданное, что довезли…
Михаил откинул одеяло и присел рядом с Добролюбом. Ободряюще улыбнулся, и принялся снимать бинты. Открыв рану, убедился в том, что края раны выглядят вполне нормально. Сукровица из дренажа сочится чистая и прозрачная как слеза. Произвел пальпацию. Память услужливо подсказывала ему тактильные ощущения, вбитые в подкорку раз и навсегда. По всему выходило, что внутреннего воспаления нет. А значит дренаж можно убирать.
Из сеней послышалась возня. Громкий шепот, хотя слов и не разобрать. Шлепок, не иначе как по упругой попе под легким сарафаном. В ответ же, вместо игривого смеха, который следовало бы ожидать от хозяйки, злобное шипение. Молодец, Ксения. Все же он в ней не ошибся.
— Не знаю, Добролюб, что за ангел хранитель распростер над тобой крылья, но ты счастливчик, каких мало, — заканчивая смену повязки, произнес Михаил.
— Знать, в свои умения не больно-то и веришь, — с трудом произнес парень, от которого осталась хорошо как половина, уж больно исхудал.
— Моих умений, кровь остановить, да рану промыть. Остальное все в божьих руках.
— Я вот гляжу на тебя, Михайло, и диву даюсь. Все-то тебе дается, и все-то ты знаешь. Биться любым оружием мастак. Раны обиходить можешь так, что знатному лекарю не под силу. С того света кого вытянуть, и то тебе подвластно, — войдя в горницу, произнес Зван.