— Кто таков будешь, добрый человек? И с чем прибыл к нам? — слащавым тоном поинтересовался он.
— Стало быть, все же к тиуну привели, — хмыкнул Романов. — Звать меня Михайло, а прибыл я с вестью о заговоре против великого князя. Так что, веди меня к боярину, чернильная душа. Да не тяни. С тобой говорить не стану.
— А чего так-то? — вздернул бровь мужичок, даже не подумав обижаться на подобное обращение.
— А лениво мне потом все еще и боярину пересказывать. Оно ведь и еще раз потом придется, только уж князю.
— Эво-он ка-ак, — с наигранным удивлением протянул мужичок.
— Да уж так.
— А в пыточную прогуляться не желаешь? Тут ить какое дело. Коли такие речи начал, то уж договаривать надо.
— Оно конечно можно. Только счет на часы идет, а эдак вы дни потеряете.
— Уверен? — с прищуром, поинтересовался тиун.
— Еще как, — вновь хмыкнул Михаил.
— Прошка, коней прими у воя, — приказал он появившемуся во дворе конюху. — Ну что же, пойдем, добрый молодец.
Федора Михаил узнал сразу. Повзрослел, шестьдесят четыре уже, но не постарел. Все так же крепок телом, да и седины в волосах почитай нет. Взгляд твердый, цепкий, держится уверено, но не властно. Хотя без сомнений, силу набрал большую.
— Я боярин Мечников, голова тайной избы Переяславского княжества. А ты кем будешь? — оторвавшись от бумаг, поинтересовался хозяин кабинета, как с легкой руки Михаила стали именовать такие горницы.
— Михайло, сын Романов, родом из польских земель, пробавляюсь службой ратной.
Федор хорошо владеет собой. Поднаторел, за столько-то лет. Но Михаил все же приметил, а вернув перед мысленным взором картинку убедился, что когда он представился, у Боярина легонько дернулась бровь. Видать задело его. В груди с новой силой запылал яростный огонь жажды мщения. Насилу удержался. Еще и виду не показал. Ничего. Время еще не пришло. Спрос будет. Но позже. Не мог боярин остаться на своем месте, не предав Петра. А за предательство ответ один.
— И у кого служил в последний раз? — поинтересовался Мечников.
— У князя русича, коий примкнул к заговорщикам удумавшим заговор против великого князя.
— Пока ты не сказал ничего такого, что могло бы заинтересовать даже меня, не то что князя Ростислава. Ты толком сказывать можешь?
— Могу, боярин. Только я ведь не птичка, что поет радуясь восходящему солнышку.
— Экий наглец, — хмыкнул боярин. — Люблю таких.
Мечников взял кувшин, что стоял на краю стола, и налил сбитня в две кружки. Проявляя гостеприимство указал гостю на стул напротив себя, и поставил одну из них перед ним. Романов поблагодарил, и усевшись, отпил добрый глоток. Вкусовые рецепторы тут же уловили едва различимый оттенок зелья правды. Дурманить его не имеет смысла. То, что он будет помнить о том, что наболтал не имеет значения. Потому как некуда ему деться. Ну что же, поиграем.