– Не сомневаюсь. – Президент вернулась на рабочее место, продолжая говорить деловым тоном, будто не было минуту назад попытки вести доверительную беседу. – Близится зима. Мне кажется, вам пора подумать о том, чтобы перебраться в другое полушарие. Положение обязывает. Сколько осталось до родов?
– Десять недель.
– Полагаю, две недели достаточный срок, чтобы сдать дела и отправиться в теплые края. Внутри вас растет сокровище – девочка. Вы не имеете права рисковать, Аллаэ. К тому же через три недели прибудет лайнер с Земли, не думаю, что будет разумно вам с Дэвидом видеться. Если более у вас, госпожа советник, дел ко мне нет, можете идти отдыхать. Благодарю за службу.
– Слушаюсь, госпожа президент.
Покинув кабинет, Аллаэ не смогла заставить себя отправиться в жилой корпус, где ей было так же одиноко, как и в любом другом месте планеты. Повернув в другую сторону, она оказалась на балконе, который, уже припорошенный колкими снежинками, выходил на горную гряду. И пик Доверия, немым укором напоминающий о той ошибке, которую госпожа советник когда-то совершила, сиял в солнечных лучах, ослепляя до слез. Но ни одна слезинка не скатилась по мраморной щеке Аллаэ, госпожа президент не напрасно выражала восхищение ее внутренней силой.
Подставив горящее после неприятного разговора лицо порывам холодного ветра, женщина поглаживала живот и беседовала со своими еще не рожденными детьми. Она часто поступала подобным образом, обращаясь к близнецам мысленно, чтобы ни одно слово не достигло чуткого слуха ее стражей, тех, которых выделила госпожа президент, поскольку второй муж не мог обеспечить необходимой зиндаррианке защиты. Да, девочки, появляющиеся на свет, считались сокровищем, которое необходимо оберегать, поскольку рождались крайне редко, лишь один из сотни детей был женского пола. Успехи ученых, множественные эксперименты и самые передовые достижения генетиков не могли изменить существующего положения вещей. Впрочем, когда-то зиндаррианцы практически в девяносто процентах случаев не могли иметь потомства вовсе, вынужденные вступать в брак с совместимыми представителями других рас, а теперь почти каждая пара обретает это счастье хотя бы единожды. Впрочем, если связь, соединяющая супругов на ином, не доступном другим расам уровне, формировалась крепкой, шансы на то, что детей в браке родится много, повышались многократно. И зиндаррианки в таких случаях рожали часто. Но что не менялось за все время, которое они скитались по вселенной, – только среди девочек мог появиться оракул, благодаря дару которого их раса еще существовала, получая указания и питаемая верой в лучшее. И потому все беседы завершались единым финалом – напоминанием о необходимости беречь дочь. Аллаэ же неистово любила обоих детей, пусть один и был мальчиком, этих даже больше, чем первенцев, лишь с возрастом прочувствовав, что такое материнство. И работа, и служение Зиндаррии, и все прочее стало восприниматься обычной суетой, а самым важным оказалась именно та жизнь, что двумя крохотными сердцами билась внутри. Сыновья Эдриана росли, почти не видя мать, но теперь Аллаэ пыталась это исправить, каждые каникулы привозя мальчиков в апартаменты, которые были отведены ей во дворце. И всем своим детям она желала счастья, которого не обрела сама. В душе давно поселилось ощущение пустоты, теперь занимаемое ненавистью и желанием отомстить той, кого Аллаэ считала виновной не только в своих несчастьях. А таковыми она теперь считала почти все события в жизни, так или иначе случившиеся под влиянием бывшей землянки, а ныне оракула и президента, которая оказалась слишком расчетливой и сильной для той, что даже не была рождена на Зиндаррии.