Хан отвечал гетману, что татары вражды к народу русскому и претензий никаких не имеют, а есть у него деловая необходимость к самому гетману и правительству казацкому, приглашая при этом гетмана увидеться с ним и обменяться мнениями обо всем персонально в татарском таборе. Гетман потребовал от хана в заложники 20 самых известных мурз, оставил их в своем таборе, а сам отправился со своим штатом в татарский табор, и там после первых обычных комплиментов и приветствий начались важные переговоры. Хан горячо укорял гетмана за объединение с Москвой и подчинение себя с народом под протекцию царя Московского, доказывая, что «такое объединение будет порождать вечную вражду к казакам и к Московскому царству от всех соседних государств, между которыми Малороссия из-за своего положения является удобным местом для вражеского нашествия, битв и уничтожения ее народа. Войны же с Московским царством неминуемые и бесконечные для всех народов, потому что, несмотря на то что оно недавно освободилось из-под татарской власти благодаря татарской междоусобице, в ней, как и раньше, почти все урядники и народ безграмотны, есть множество верований, а чудными молебнами уподобляются поганству, лютостью превышает дикарей. Несмотря, говорю, на грубость, следует напомнить об их придирчивости по мелочам, за которые они вели бессмысленную и многолетнюю войну со шведами и поляками, заметив в переписке с ними какие-то неудачные слова, за что и между собой они непрерывно тиранствуют, находя в книгах своих и в крестах что-то несоответствующее и не по праву каждого. Стоит вспомнить их жадность к властолюбию, их притязания, которыми они захватывают в собственность даже царства, империи Греческую и Римскую, укравши государственный герб тех царств, т. е. двуглавого орла, что по наследству как будто бы достался их князю Владимиру, который был зятем греческого царя Константина Мономаха, хотя тот Владимир был на самом деле князем русским киевским, а не московским и происходил он от скифов. Вспомним, наконец, их неустойчивое царское правление, уничтожение самих царей, нескольких из них они преступно замучили, а одного продали полякам на убой. А уже доказано, что если нет постоянной религии и хороших обычаев, там и правление устойчивым быть не может, и ваши русские люди будут ползать между москалями, как овцы среди волков».
Гетман, возражая хану на его хулу, напоминал ему о непостоянстве и предательстве ханов, его предшественников, проявленные к русскому народу, особенно во время битвы с поляками под Берестечком. Напомнил и о подношениях и жертвах им, от народа подаренных, которые составляли большие суммы, так сказать, царские богатства, оплаченные бесстыдством. Припомнил и всю помощь казацкую, оказанную против их недругов, жертвуя жизнями воинов, и что наградой за это был татарский бардак и кумыс, то есть их нектаром и амброзией, а потом многими обманами и предательством, всякого рода грабежами, что погубило огромное количество русского народа при помощи своих защитников – турок, непримиримых врагов всего христианства, которые только лишь то и делают, что преследуют русский народ и уничтожают его без всякой причины, а только лишь по удивительным правилам своего Алькорана. О поляках уже и говорить нечего, весь мир знает, что сколько у них панов, столько и королей, и каждому из них угодить и сам ад не сможет. «Поэтому, если народ русский нынешней протекцией выбрал себе зло, то, конечно, между злом, что его окружает, выбрал меньшее. Если он есть несчастливый, то, поверь, несчастливый своими соседями, которые без всяких причин всегда его тревожили и обижали, а теперь за него беспокоятся и мордуются такою жалостью, какая бывает аспидова над человеческой головой. Известно из истории, что народ наш был на земле своей самостоятельным и самодержавным под управлением собственных князей, прославленных великими своими деяниями и войнами. Но первое нашествие и опустошение татарское с ханом своим Батыем завело его в протекцию литовскую, а потом и до объединения с Польшей. То объединение разрушили сами поляки неслыханным тиранством своего правления, а свободу и вольность народную обновило божье правосудие, подвигнувшее народ к неимоверный храбрости и мужеству, и он, став на первобытной точке самовластья, мог жить без чужой помощи. Но, видно, провидение божье, которое устраивает дела человеческие всегда на лучшее, выбрало объединение моего народа с народом единоверным и единоплеменным по доброй и взаимной воле и согласию, разрушать которое я считаю за грех смертельный, и с тем жить и умереть хочу».