Гетман, покончив с послами, сразу же тайно направил в Москву Генерального судью Якова Гонзевского и через него письмо к царю Алексею Михайловичу следующего содержания: «Неоднократно и разнообразно давал я знать Вашему величеству о намерениях султана Турецкого и хана Крымского вместе с польским королем объявить вам войну за Астраханское царство и другие претензии, и что они меня к этому приглашают против моей воли и желания, и я отказывался от их предложений до сих пор под разными предлогами, особенно постоянными войнами, которые я вел с поляками. Но теперь, когда эти войны я закончил Зборовским трактатом, то присланные от всех тех держав специальные посланцы настоятельно требовали от меня воевать вместе с их державами с Вашим царством. В противном же случае они объявят мне войну и введут в Малороссию три свои армии. Я сколько ни отказывался крайней своей невозможностью, что требуется немало времени на улучшение разрушенного и оголодавшего, однако они ко всему этому остались глухими и всерьез не берут, подозревая меня в склонности и преданности Вашему величеству и народу Вашему, о чем их проинформировал предатель, который от меня направлялся в Москву, но потом за преступление был присужден к смертной казни. Это судья Гуляницкий, избежавший казни, прячется в Крыму и Польше. Насилу я смог уговорить посланцев с большим для меня пожертвованием, согласившись на 10 месяцев отсрочки для приведения армии моей к надлежащему порядку, а все другие мои просьбы, даже об обычном нейтралитете, остались напрасными. Итак, остается теперь судить о тех делах Вашему величеству и выбирать способы им противостоять самые подходящие и самые надежные, и призываю все клятвы на душу мою, что про войну с Вами и Вашим царством и думать мне несносно. Я отдаю вечной анафеме и божьему суду всякого, который мыслит, как неприятель, по отношению к единоверцам и однородцам, последних остатков в греческой церкви благочестия и древнего апостольского православия, угнетаемого и унижаемого во всем мире магометанством и папством. Но если, Ваше величество, и теперь Вы откажетесь опередить недругов, и допустить их войти в Малороссию со своими армиями, и приневолить меня идти с войсками моими войной на Ваше царство, то извините меня и не осудите, что стану поневоле неприятелем, и на такой случай клянусь перед Богом и целым миром, что буду не повинен в крови единоверных христиан, пролитой за интересы неверных народов. Для отвращения этого зла или, по крайней мере, ради его уменьшения есть надежный способ, то есть объявить полякам войну и ввести сейчас в их земли две армии или два добрых корпуса, один – в Белоруссию и Смоленск, а другой – в Литву. Поляки вынуждены будут оттянуть туда все свои силы, а турецкие и татарские войска я с божьей помощью надеюсь удержать в их границах, придерживаясь оборонной тактики. Если же войска Вашего величества будут счастливы в успехах, так и я в дальнейшем могу принять участие в наступлении. Но все эти положения необходимо утвердить соглашениями и присягами, чтобы не думалось о предательстве, а я всю свою душу открыл перед Вами и свидетель тому бог, что говорю сущую правду».