Вот и сейчас мы с ней неторопливо брели по зарослям, переругиваясь по пути.
— Откуда этот эгоизм, вообще, вот скажи? — спрашивал я, отводя рукой низко висящую лиану от лица. — Уже бы в Улине были, монахов этих искали. Нет, прем через лес пешком! Ни ты быстрее не можешь, потому как от меня оторваться не в состоянии, ни я.
Коня пришлось продать в Чаньше — горные тропы, густо поросшие кустарником, для конного были практически непроходимы. А по дороге, идущей вдоль побережья, через которую ходили торговые караваны, я сам идти не хотел — опасался погони. В результате топали мы пешком. Лисица в образе девушки из дворца в этой глуши смотрелась предельно странно.
— Я не буду везти тебя, — ответила она без выражения. — Закончим это обсуждение.
Последнюю пару дней она вела себя вот так. Ни на что не реагировала, не радовалась, не злилась, а только механически переставляла ноги, двигаясь словно робот. С ци у нее все было в порядке, резервуар был практически полон, а что еще ее способно в такое состояние погрузить, я не знал.
— Но ведь нелогично же! — продолжал я. — Мы тратим время, которое могли бы использовать с большей пользой.
— Что мне время? — пожала плечами Лисица. — Днем или месяцем дольше — какая разница? Так или иначе, быстро или медленно, мы дойдем до Улина.
— Для меня есть разница!
— Вот именно. Для тебя.
— Но тебя это тоже коснется! Если охотники моего тестя настигнут нас…
— Я их убью. И пожру их ци.
— С такой самоуверенностью люди кончают плохо.
— Верно. Люди.
Вот и как с ней было разговаривать? Никаких доводов не принимает, все сводит к разнице между нашими видами! Да и спокойная слишком. Будто ничего ее не волнует, даже возможное освобождение от проклятья и последующая за этим месть одному назойливому человечку.
Когда я ее спросил о том, что послужило причиной смены настроения, она, как обычно, пожала плечами.
— Я пересмотрела ситуацию. Теперь не вижу поводов для волнения.
И все! Больше не слова! Что пересмотрела? Почему? Мне это чем грозит? Блин!
На вечерней стоянке я снова попытался вызнать, что она задумала, но снова не преуспел. И тогда махнул рукой — чему быть, того не миновать. Заразился китайским фатализмом, похоже.
А засыпая, подумал — а она ведь боится! Боится, что нет никаких учеников Лотоса. И выхода из нашей с ней ситуации нет. Поэтому и оттягивает момент, когда это станет кристально ясно. Ведь пока есть неизвестность — остается и надежда.
И так мне ее жалко стало. Вроде бы — с чего? Сама виновата в произошедшем. И выводов не делает. Нимфоманка, людоедка и эгоистка! А все равно жалко.