Была бы моя воля, я вообще запретил отныне казнь через распятие, заменив ее чем-то более милосердным. Но ведь римляне считают легкую смерть неоправданным подарком преступнику, ей же никого не испугаешь. Для них любая мучительная смерть носит еще и чисто воспитательный характер — суровое предупреждение для всех других. Потому и процветают сейчас жестокие виды казни. Отменишь крест — они начнут живьем в землю закапывать или кожу сдирать. Или голодом морить — как мать и старших братьев Калигулы. Быструю смерть от меча по мнению римских властей еще заслужить надо. И по этому вопросу у меня с ними принципиальные разногласия.
— Гай, а может их как-то по-другому казнить? — осторожно предлагаю я
— Как, например? — удивленно поднимает бровь префект — заставить горожан забросать их камнями? Так эти темные египтяне могут и отказаться, они до ужаса боятся своих древних богов, пусть даже и мертвых.
— Понимаешь… — срочно начинаю я придумывать серьезную отмазку — они ведь с креста могут начать сыпать проклятиями и смущать народ какими-нибудь страшными лживыми предсказаниями. Зачем нам это?
— Ты прав, Марк… — задумчиво кивает Галерий — надо приказать сначала вырезать им всем языки.
О, Господи, ну, что за варварство такое! А ведь с виду приличный, просвещенный человек! Хотя… себя-то я тоже считаю верным и просвещенным последователем Мессии. Но все это совершенно не помешало мне вырезать язык первосвященнику Анне.
Я замолкаю, прокручивая в голове другие возможные аргументы, и с досадой понимаю, что для римского префекта они будут такими же “убедительными”, как и мой первый. Вот так скажешь что-нибудь ненароком, и умирать жрецы будут еще мучительнее, чем на кресте.
Пока я размышляю, в дверях появляется Сенека с новым ворохом свитков. Галерий закатывает глаза
— Дядя, здесь только серьезные обвинения — оправдывается Луций — рассмотрение всех незначительных нарушений я, как и договаривались, оставил на нового магистрата.
— Да, мы с и этим провозимся неделю, а сейчас народ еще и из окрестных деревень потянется.
Философ виновато пожимает плечами и забирает плетеную корзину-цисту, полную свитков, стоящую у ног префекта. Так надо понимать, это уже прочитанные им с утра жалобы, по которым он успел вынести решение. Вот она — наглядная работа римской бюрократии в действии — гора бумаг здесь ничуть не меньше, чем у чиновников в будущем. И это Египет. А что тогда говорить про Рим, если даже в провинции на каждый чих префекта в наличие бумага?
— Луций, прервись и помоги Марку — распоряжается Гай Галерий — заодно и на Храм посмотришь, пока его не разрушили.