— Почему только убив? — парень неожиданно сильно бледнеет.
— Потому что такие условия. Ты знаешь, что только так. А тот, другой, в будущем может спасти сотни людей. Он целитель, и очень хороший. Что ты сделаешь?
Молчание длится долго. Усердно думает не только Истровский, на которого жалко смотреть. Он бледнеет, краснеет, кусает губы, но не отвечает. Ох и впечатлительный парень.
— Можешь не отвечать, — сжаливается все-таки жрица. — Вслух. Но для себя реши и лучше заранее будь готов. Не мне тебе говорить о том, как все может быть, — загадочно заканчивает она.
Выматывает нас всех не то слово. А я понимаю, что на детишек тут возложена совсем недетская ответственность. Конечно не прямо решать, кому жить, а кому нет. Но как минимум думать, что к этому может привести чуть ли не любой поступок.
Боги не особо церемонятся с теми, кто не справился вникнуть в их законы. Поклонение, жертвы и вот это все, не спасет. Как там? Незнание законов не избавляет от наказания. Только тут еще и сбежать не получится.
Есть тут и темные боги. Ну или не очень светлые. Про абсолютное зло речи не идет, но жрица сильно морщится, упомянув Сетха. Я делаю пометку в памяти — узнать подробнее.
Перейти на темную сторону меня не тянет, но знать — не значит поддерживать. Хочется всех посмотреть, да. Я, как могу, избегаю неприятных мыслей.
Мне становится интересно, в чем же наша группа накосячила. После услышанного уже не кажется, что это угон отцовской тачки или пьяный дебош.
От гнетущей обстановки меня отвлекает лишь Илена. Рыжая бестия при любом удобном моменте вертится, бросает на меня озорные взгляды и выставляет в проход ножку.
И даже суровый взгляд жрицы, когда она поворачивается в сторону девчонки, утихомиривает ту минут на пять. В конце концов надолго успокаивает чертовку мощный подзатыльник от брата.
Ну чисто ребенок. Если не смотреть на ушки, ножки и третий размер груди. Мне сложно представить, что она совершила что-то ужасное. Но у таких настолько большое шило в заднице, что без проблем жить они не умеют.
Завершаем мы, можно сказать, на позитивной ноте. Госпожа София нас хвалит и даже улыбается, скупо, но хоть что-то. Только Илене достается осуждающее покачивание головой.
Эратская выскакивает, ни с кем не попрощавшись, остальные тихо обсуждают совместные планы. Мне приходится сильно напрячься, чтобы сообщить брату о том, что мы закончили.
Не с первого раза, но я получаю ответ «Не ори ты, понял. Скоро буду». Да не ору я, просто сильно стараюсь.
— Белаторский, — звучит властный голос, улыбки уже нет. — А ты останься.