Я спросил у него, что такое испанская шерсть, и на том его «сделал». Вулф не знал, а так как он терпеть не может, когда не знает значения любого слова или фразы, какие прочел или услышал, я поинтересовался, почему же он не посмотрел в словарь, а он ответил, что смотрел, но этого там не было. Второй раз он заговорил про Марию Шотландскую, которая регулярно принимала ванны из белого вина, и старшие придворные дамы следовали ее примеру, а младшие не могли себе позволить винных и принимали молочные. Потом – про сосуды, найденные на раскопках египетской гробницы, где оказались притирания, которые за три с половиной тысячи лет не утратили запаха. Потом о римских законодательницах моды времен жены Цезаря, обесцвечивавших волосы какой-то штукой вроде мыла, которое им привозили из Галлии. Потом про Наполеона, которому нравилось, когда Жозефина пользовалась косметикой, и покупал он ей на Мартинике все, что угодно. Потом про то, что Клеопатра и прочие египетские принцессы красили нижнее веко зеленым, а верхнее, ресницы и брови черным. Черную краску изготовляли из угля, а наносили ее палочкой из слоновой кости.
Я признал, что все это очень интересно, и промолчал о той пользе, какую могли бы принести подобные знания при выяснении, кто же стянул бумажник Далманна, поскольку подобное замечание имело бы прямое отношение к делу. Даже когда мы, закончив обед сыром и кофе, перешли из столовой в кабинет, я позволил ему мирно переваривать съеденное, а сам подошел к своему столу и позвонил Лили Роуэн. Когда я сообщил ей, что не смогу завтра приехать в «Поло-граундс», она принялась по-всякому обзывать Вулфа и даже придумала нескольких новых слов, что свидетельствовало о ее большом опыте в словоупотреблении и тонком чувстве языка. Пока мы так с ней болтали, раздался входной звонок, но я закончил беседу как положено, поскольку заранее попросил Фрица встретить Хири. Когда я положил трубку и повернулся, Хири уже сидел в красном кожаном кресле.
Он подходил креслу по размеру – по вертикали и по горизонтали – намного лучше, чем Роллинз или миссис Уилок. В смокинге, в белой рубашке, Хири выглядел еще шире, чем раньше.
Вероятно, он успел осмотреться, потому что в тот момент произнес:
– Очень милая комната. Очень индивидуальная. Вы любите желтый цвет, так ведь?
– Здесь это очевидно, – буркнул Вулф.
Подобные замечания его всегда раздражают. Поскольку шторы, обивка дивана, а также подушки и пять кресел в поле видимости были желтые, этот факт и в самом деле казался несколько очевидным.
– С желтым цветом всегда проблема, – продолжал Хири. – У него огромные преимущества перед другими, но и много недостатков. Желтая полоса. Желтая пресса. Желтая лихорадка. Его часто используют в упаковке, но Луис Далманн запрещал мне его использовать. Раньше я пользовался им часто. Глядя на все это, я подумал о нем.