Прогресс вообще движут отрицательные чувства – лень, страх, зависть. Так и упомянутое раздражение вызвало к жизни новый спрос, повлиявший на все дальнейшее устройство русской жизни, – спрос на участки земли не ради постоянного на них обитания или ведения хозяйства, а для воскресного и праздничного отдыха и летнего времяпрепровождения семьи, породило дачную жизнь. Даже аристократы быстро поняли, что дачных гостей надо не поражать богатствами, а услаждать удобствами.
Достаточно быстро появились и дачники попроще, а уже во времена Екатерины II обычай проводить лето на даче был вполне обычным и среди совсем не знатных и отнюдь не богатых людей, чиновников по преимуществу. В 1796 году поэт Державин писал поэту Дмитриеву: «Третьего дни Федор Михайлович Дубянский, переезжая с дачи своей через Неву, с компанией потонул». Державин перечисляет пассажиров злосчастной лодки. Наряду с беднягой Дубянским, советником правления Заемного банка (и автором незабытой доныне песни «Вьется сизый голубочек»), в лодке были: кассир, бухгалтер, врач, сенатский протоколист, придворный закройщик с женой. Перечисление словно бы взято из отдела происшествий нынешней «Вечерней Москвы». Сильно подозреваю, что «компания» была навеселе.
Дачи недолго оставались привилегией Петербурга. Столичная мода перекинулась на Москву и прочие города. «Москва совершенно пустеет летом, – писал в 1803 году Карамзин, особенно радуясь тому, что привычка проводить лето за городом завелась и среди купцов: – Мне случилось в одной подмосковной деревне видеть крестьянский сарай, обращенный в комнату с диванами: тут в хорошее время года живет довольно богатый купец с своим семейством. В городе у него каменный дом и большой сад; но он говорит: „Что может сравниться летом с приятностию сельской жизни?“» Карамзин добавляет, что дворяне, ездившие раньше на лето за границу, все чаще предпочитает отдых под Москвой, а по воскресеньям, чего раньше не бывало, «портные и сапожники с женами и детьми рвут цветы на лугах и с букетами возвращаются в город». Скоро и эти люди тоже начнут обзаводиться дачками.
«Петербург пуст, все на данах», – пишет Пушкин жене 8 июня 1834 года. Сам он много лет снимал одну и ту же дачу на Черной Речке. Об удобстве этой дачи можно судить по другому письму: «Я приехал к себе на дану 23-го в полночь, и на пороге узнал, что Нат. Ник. благополучно родила дочь за несколько часов до моего приезда» (П. А. Плетневу, 27 мая 1836). То есть женщине в ожидании родов даже не надо было возвращаться в город.
В письмах из своих путешествий Пушкин упоминает о дачах под Одессой и под Нижним Новгородом. Вообще слово «дача» мелькает у него постоянно. Одна из его неоконченных повестей начинается словами «